Какого числа отмечали рождество до революции. Почему мы отмечаем Старый Новый год и как это связано с Цезарем, Папой Римским и Лениным? Как отмечали новый год в россии до революции
Пышные праздники сменились тотальным дефицитом
Праздники столетней давности традиционно ассоциируются со сказкой и изобилием: невероятной красоты ёлки, ломящийся от яств стол, счастливые дети и забытые сегодня обычаи... Однако лубочной картинка новогоднего праздника присутствовала не всегда: например, ровно сто лет назад нашим предкам было совсем не до гуляний - дефицит, вызыванный Первой мировой войной, спровоцировал нехватку привычных атрибутов праздника. «МК» вспомнил, без чего не мыслили праздник наши предки и от чего им пришлось отказаться к 1917 году.
Празднование Рождества и Нового года - традиционно таинство, любимое детьми: взрослые куда больше значения придавали религиозной сути праздника, а не наряженной ёлке и марципанам.
Родившаяся в 1894 году Анастасия Цветаева, сестра поэтессы, писала в «Воспоминаниях» о рождественском празднике своего детства: «Дом был полон шорохов, шелеста, затаенности за закрытыми дверями залы – и прислушивания сверху, из детских комнат, к тому, что делается внизу. Предвкушалась уже мамина «панорама» с ее волшебными превращениями. Запахи поднимали дом, как волны корабль.
Одним глазком, в приоткрытую дверь, мы видели горы тарелок парадных сервизов, перемываемых накануне, десертные китайские тарелочки, хрустальный блеск ваз, слышали звон бокалов и рюмок. Несли на большом блюде ростбиф с розовой серединкой (которую я ненавидела), черную паюсную икру. Ноздри ловили аромат «дедушкиного» печенья... О! Настало же!
Самое главное, такое любимое, что - страшно: медленно распахиваются двери в лицо нам, летящим с лестницы, парадно одетым, – и над всем, что движется, блестит, пахнет она, снизу укутанная зеленым и золотистым. Ее запах заглушает запахи мандаринов и восковых свечей. У нее лапы бархатные, как у Васи. Ее сейчас зажгут. Она ждет. Подарки еще закрыты. Шары еще тускло сияют – синие, голубые, малиновые; золотые бусы и серебряный «дождь» – все ждет… Папа подносит к свече первую спичку – и начинается Рождество!».
Праздничные гуляния были любимым временем для детей - в это время в Москве появлялись карусели и другие ярмарочные забавы, в дома приносили лакомства и игрушки, встречи с которыми ожидали целый год.
Кстати, и подарки до революции чаще дарили только детям - взрослые ограничивались приготовлениями к празднику. О таком пишет и Тэффи (урожденная Мирра Лохвицкая) в одном из своих рассказов: «Рождество в тот год подходило грустное и заботное. Надо было, значит, непременно елку схлопотать. Выписала, по секрету, от Мюра и Мерелиза картонажи. Разбирала ночью. Картонажи оказались прямо чудесные: попугаи в золотых клеточках, домики, фонарики, но лучше всего был маленький ангел, с радужными слюдяными крылышками, весь в золотых блестках. Он висел на резинке, крылышки шевелились. Из чего он был, - не понять. Вроде воска. Щечки румяные и в руках роза. Я такого чуда никогда не видала. Сам веселый, румяный и вместе нежный.
Такого бы ангела спрятать в коробочку, а в дурные дни, когда почтальон приносит злые письма и лампы горят тускло, и ветер стучит железом на крыше, - вот тогда только позволить себе вынуть его и тихонько подержать за резиночку и полюбоваться, как сверкают золотые блестки и переливаются слюдяные крылышки».
Картонажи - один из самых популярных вариантов украшения праздничной ёлки: они представляли собой небольшие изделия из прессованного картона, покрытые несколькими слоями акриловой краски выбранного цвета. Впервые изготавливать их начали в Дрездене, а позднее купить изделия из самого доступного материала можно было и в нашей стране - заказанные по почте украшения высылали листами с вытисненными деталями, которые предстояло самостоятельно выдавить, а потом склеить в объемные фигурки и бонбоньерки. Функционально - особенно если вспомнить, что производство фабричных игрушек еще не было поставлено на поток, и потому ель становилась в начале ХХ века своего рода продолжением праздничного стола.
Пушистые ветки украшали золочеными орехами, конфетами, яблоками, марципановыми поросятами. Об этом свидетельствуют и воспоминания Лидии Чарской («Записки институтки»): «Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями, стояла большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цветы и звезды на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей.
На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающей снежный сугроб. Мне пришло в голову невольное сравнение этой нарядной красавицы елки с тем маленьким деревцом, едва прикрытым дешевыми лакомствами, с той деревенскою рождественскою елочкою, которою мама баловала нас с братом. Милая, на все способная мама сама клеила и раскрашивала незатейливые картонажи, золотила орехи и шила мешочки для орехов и леденцов».
Уютное Рождество и разгульный Новый год
Для современного человека новогодние и рождественские праздники сливаются в одну яркую череду гуляний на фоне ёлки, и только верующие россияне помнят о разнице между ними и о смысле. А вот до революции россиянам ближе был подход, который сегодня мы назвали бы европейским: Рождество - уютный религиозный праздник в кругу семьи, а Новый год - повод выйти в свет и шикануть. Это различие проявлялось даже в выборе блюд для застолья.
Рождество - праздник церковный, а Новый год - светский. Их разделяет несколько дней, и в дореволюционной Москве сперва праздновали Рождество, - объясняет «МК» историк московского быта Алексей Митрофанов. - Это дневной праздник, когда пировать начинали после первой звезды. Люди, утомленные постом, рождественской службой и работой, точно не спешили садиться за стол ночью. Только днем, и тогда же разговлялись. И хотя медицина рекомендует выходить из поста постепенно, но до революции об этом не думали - все самое жирное, мясное, калорийное...
Начинали с пшеничной кутьи с маком, орехами и мёдом, кстати, называлась она «Сочень» (от Сочельника), но это имя не прижилось. Обязательно жирная рыба, запеченный гусь и поросёнок.
Считалось, что поросёнок был единственнным, кто хрюкал в яслях в Вифлееме и поцарапал младенца Иисуса щетиной - за это его и карают по сей день. Обязательно было ритуальное печенье. В итоге, конечно, и обжирались, и напивались, несмотря на святой смысл праздника.
По словам историка, за несколько дней москвичи как раз успевали отдохнуть, и с новыми силами отправиться на новогоднее застолье - кстати, уже до революции возникла традиция отмечать не только дома, но и в кабаках.
Новогоднее торжество - такое, каким было оно для светской Москвы начала века - хорошо описано в романе «Доктор Живаго»: «С незапамятных времен елки у Свентицких устраивали по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодежи и взрослых, и веселились до утра. Более пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала и отделялась от него тяжелою плотною занавесью на больших бронзовых кольцах. На рассвете ужинали всем обществом».
Отмечали в ресторанах, например, ехали в «Прагу» или в «Яръ». Новый год ассоциировался с роскошью. Это был европейский праздник, тогда и пошла мода ходить в гости в новогоднюю ночь, - отмечает Алексей Митрофанов. - Как и сегодня, все ждали, когда же скорее позовут к столу, когда можно будет выпить - кое-кто даже стрелки у часов переводил.
Новогоднее шампанское было в традиции в дореволюционной России, вошло в обиход после войны 1812 года, народ так же весело вышибал пробки. На самом деле, оно заняло место кислых щей - сильно газированного напитка, медово-солодового лимонада.
Многие избегали птицы на столе - считалось, что счастье из дома улетит. Предпочитали свинину. Кто смог достать фрукты, тот молодец, но это было очень дорого...
У Льва Кассиля в «Кондуите и Швамбрании», упоминаются переживания главного героя из-за того, что на «взрослую» ёлку его не взяли: «Кончался 1916 год, шли каникулы. Настало 31 декабря. К ночи родители наши ушли встречать Новый год к знакомым. Мама перед уходом долго объясняла нам, что «Новый год - это совершенно не детский праздник и надо лечь спать в десять часов, как всегда».
Кстати, родителям еще и весьма повезло, что 31 декабря 1916 года было, куда уходить на праздник. Как сейчас Росстат и ВЦИОМ почти ежедневно шокируют нас цифрами: сколько человек собирается брать кредит ради новогоднего стола, сколько вообще откажется от праздника, – так и сто лет назад остро стоял вопрос, где раздобыть ёлку, календари и рождественского гуся.
Гаданье стало накладным
Столетие назад празднование Рождества и Нового года для наших соотечественников было серьезно омрачено продовольственным дефицитом, сопровождавшим Первую мировую войну, а затем и революцию. Уже в декабре 1916 года в московской прессе начали появляться карикатуры и фельетоны, посвященные сложности создания праздничного застолья в голодный год (дополненный, к слову, сухим законом!).
До начала Первой мировой рождественские праздники ассоциировались с изобилием, описанным, например, Шмелевым в «Лете Господнем»: «Увидишь, что мороженых свиней подвозят, - скоро и Рождество. Шесть недель постились, ели рыбу. Кто побогаче - белугу, осетрину, судачка, наважку; победней - селедку, сомовину, леща…
У нас, в России, всякой рыбы много. Зато на Рождество - свинину, все. В мясных, бывало, до потолка навалят, словно бревна, - мороженые свиньи. Окорока обрублены, к засолу. Так и лежат, рядами, - разводы розовые видно, снежком запорошило. И тянутся обозы - к Рождеству. Везут свинину, поросят, гусей, индюшек, - «пылкого морозу». Рябчик идет, сибирский, тетерев-глухарь… Знаешь - рябчик? Пестренький такой, рябой… - ну, рябчик!».
В 1916 году же повестка дня принципиально изменилась - отечественные журналы наперегонки публикуют карикатуры на «праздничные» столы, сервированные продуктовыми карточками и игрушечными гусями. Рождественское шествие же, согласно тем же карикатурам в прессе, являло собой тех самых свиней, курей, гусей и даже кусов масла и сыра - с транспарантами, сообщающими об их стоимости.
«Как бы я хотел для беднейшего населения моей родины устроить необозримой величины елку и увесить ее большими картонажами: в одном - окорок ветчины, в другом - 10 пудов мяса, в третьем - пуд муки, в четвертом - курица...», – писал обозреватель газеты «Московские ведомости» обозреватель, намечая свои «рождественские визиты».
«Первым - визит к мясоторговцу Пуду Пудычу Оковалкову. Явлюсь в качесвте постоянного покупателя в его лавке. Разговор намечен на темы о расстройстве транспорта, о реквизиции мяса на местах, о безвыходности положения московских мясоторговцев. В финальной части визита заготовлено по настоянию жены жалобное ходатайство об отпуске с заднего крыльца хотя бы трех фунтиков мяса...».
Тут уж речь - только о тепле. О ёлках, обязательном символе праздника, оставалось только мечтать. В последнем дореволюционном декабре цена на зеленую красавицу доходила до 20 рублей (а это цена за трех гусей или пару жирных индеек!), причем и красавицей её назвать сложно было...
«Но все-таки их покупают. Надо же доставить удовольствие ребятишкам. Но одного дерева мало. Надо его по-праздничному украсить. Надо позаботиться о свечах, картонажах, серебряном дожде и золотых орехах. Ничего этого на рынке нет. Какие же картонажи, ежели простая бумага кусается?», – сообщает газета «Московский листок».
Кстати, дефицитом в предновогодние дни оказалась и такая привычная штука, как настольные календари - в магазине Суворина цены на них подскочили до 1,75 руб., а плохого качества календари издания Сытина - по 75 копеек. Ну а что же подарить в небогатое время, если не календарик?
Вынужденная экономия привела к тому, что под запретом оказались даже любимые москвичами праздничные забавы - святочные гадания: выяснилось, что у девушек нет ни одного доступного способа заглянуть в лицо судьбе. Принятые гадания - выбрасывания за ворота башмачка, сжигание бумаги и плавление воска - оказались неприемлемо дороги.
«Ведь это когда так гадали? Когда башмаки за пару руль стоили или много-много рубля полтора. Пропадет, не жалко. Но мыслимо ли бросать башмаки за ворота, когда пара их стоит 35 рублей, а если на дюжине пуговиц, то и все 50 рублей. Да и за эту цену достать их довольно трудно. Ведь если у вас за воротами кто-нибудь хоть один башмак схватит, это выйдет 25 рублей убытка. Два - 50!
Немыслимо! - сказал папа. - Я положительно запрещаю гадать на башмаках. Это же чистое разоренье.
Пришлось отказаться.
Ну, что ж, будем кормить курицу счетным зерном, - вздохнули девушки.
Счетным зерном? - гневно вступилась старая няня. - Теперь на счет зернышка туго. Нет гречневых круп в Москве, днем согнем их не сыщешь. А если где объявятся, часа по три в хвосте стоят приходится, чтобы фунтик крупы получить. И думать не смейте! Макового зерна вам для курицы не дам», – описывает фельетонист в «Московском листке» новые реалии.
Так что «дух праздника» в воздухе почти что не витал - не до того оказалось. А уже в конце 1917 года москвичи - при том же дефиците – поражались: неужто жизнь могла так серьезно поменяться за один только год?
«В недоумении, в последний день 1917 года смотришь на календарь и удивляешься: как мало прожито, как много пережито! Неужели после конца Романовых прошло только триста дней, а не лет? Или это шутка календаря и вместо 1917 года надо читать 2017?», – писал обозреватель «Московских ведомостей».
Одной из реформ, введенных российским императором Петром I в 1699 году, стал отсчет нового года с 1 января
До этого времени старый год заканчивался с приходом осени: 1 сентября. С тех пор новогодние традиции претерпели множество изменений: от обязательного празднования по указу императора, до тихих домашних посиделок за закрытыми дверями. Дни праздника не всегда считались выходными, долгое время 31 декабря, 1 января и все последующие до Рождества дни были рабочими. Однако самый первый праздник по царскому приказу отмечали целых семь дней.
Новогодние праздники ассоциируются, прежде всего, с нарядной елкой. Традиции украшать дерево, чаще хвойное, пришли из Германии, где на них вешали фрукты, сахарные изделия и бумажные открытки. В Российской Империи в обязательном порядке должны были украшаться дворы, ворота и ели перед домами. В честь торжества на центральных площадях стреляли из пушек и зажигали всевозможные свечи, пускали фейверки. Поскольку первые светящиеся электрические гирлянды появились только в 1895 году в США, в нашей стране подсветку елок заменяли свечи. Также традиционно обилие свечных огоньков украшало дворы, дома и питейные заведения. Электрическая гирлянда в Советской России появилось лишь в 1938 году.
Одним из наиболее ярких и радостных событий в новогодние дни в Царской России был канун Рождества - Сочельник. К этому дню завершался четырехнедельный Рождественский пост и «до первой звезды» православные воздерживались от приема пищи. Рождество отмечали 25 декабря по старому стилю и 7 января по-новому. Как правило, Рождество отмечали в кругу семьи, а Новый год в ночь с 31 декабря на 1 января носил более светский характер, принято было приглашать компании к себе домой или самим ходить в гости.
Праздничный стол обязательно должен был быть обильным, не менее 12 блюд. Не обходилось без мяса (чаще поросенка на вертеле), сладостей и водки (это был наиболее популярный напиток различной крепости, менее крепкую водку на Руси называли вином). Известный литературный труд XVI века под названием «Домострой» содержала в себе следующие рекомендации праздничного стола: «В Великий пост мясоед после Рождества Христова к столу подают: лебедей да потрох лебяжий, жареный гусей, тетеревов, куропаток, рябчиков, поросят на вертеле, баранину заливную, баранину запеченную, поросят заливных, поросячий потрох, бульоны куриные, солонину с чесноком и с пряностями, лосину, кур с вертелов, гусиные потроха, говядину вяленую да свинину, ветчину, колбасы, желудки, гусей вяленых, вяленых кур». Современный салат «оливье», селедка под шубой, мандарины и заливное на фоне барских яств тех времен смотрятся простой закуской.
Среди напитков доступным и популярным считался сбитень, его делали как алкогольным, так и безалкогольным для детей. Сбитень всем нравился своим ярким вкусом и согревающим эффектом.
Стоит отметить, что в светской России во времена правления Петра I, празднование не зацикливалось на кулинарных изысках. Более важным мероприятием у знати были танцы и костюмированные балы. На них гостям, как правило, подавали лишь напитки для утоления жажды. Как такового праздничного стола не было. Наиболее праздничным всегда оставался Рождественский стол и, как правило, он был в семейном кругу. Бальные залы декорировали объемными елями, красиво украшенными и, как правило, в золотисто-красных тонах. Вообще золото и красный бархат в оформлении очень характерны для Царской России, как символ победы, красоты и богатства.
К традициям, схожим с современными, можно отнести стремление людей одеться во все новое, раздать долги (только не в сам праздник, а немного заранее), простить обиды, помириться с теми, с кем в ссоре, выбросить старую и битую посуду и все перемыть всё в доме. Так встречающие праздник могли обеспечить себе достаток и счастье в Новом году.
Что касается шампанского, то оно появилось на наших столах только в начале XIX века. После победы над Наполеоном, русские солдаты высоко оценили великолепие этого напитка, который не пользовался особой популярностью во Франции. Спустя короткое время, шампанское попало в Россию и пришлось по вкусу знати. Чуть позже игристый напиток стал традиционным новогодним. Стоит отметить, что благодаря Императору, которому вкус сухого брюта показался тогда кислым, в нашей стране традиционно используют сладкие и полусладкие сорта шампанского. Самой популярной маркой была Вдова Клико. После полного поражения Наполеона, сама провинция Шампань была занята российской армией. В результате массового потребления игристого напитка, все подвалы Вдовы Клико были быстро опустошены, на что она пророчески заметила: «Сегодня они пьют, завтра они заплатят». И оказалась абсолютно права, последующие 100 лет, вплоть до революции 1917 года, Российская Империя по объему заказов стала вторым в мире потребителем шампанского.
Подарки в дореволюционной России было принято дарить только детям. Праздник в самом ярком и волшебном понимании этого слова был ориентирован в первую очередь юное поколение. Им разрешалось не спать в праздничную ночь (за исключением малышей до 7 лет), всем дарили безделушки и угощали сладостями и чаем, водили вокруг елки хороводы и пели песни. Дети всегда с нетерпением ждали этот зимний праздник. Традиционно красиво украшались улицы и дома (конечно в основном зажиточных крестьян и знати), но и простые провинциальные крестьяне по-своему оформляли дом, в основном подручными средствами и тем, что могли смастерить сами. Елка не всегда присутствовала в доме, часто использовали еловые ветки, а стол был более скромным. Однако подарки детям старались сделать все.
В целом Царская Россия времен Петра I только закладывала традиции празднования Нового года и Рождества, однако праздник настолько вписался в календарь, что спустя 3 столетия, стал одним из самых значимых и ожидаемых в году.
И, напоследок, строки и воспоминания о празднике из дневника цензора Александра Никитенко, историка литературы, профессора Петербургского университета и действительного члена Академии наук:
Новый год. Все как будто вдруг обезумели, какая беготня и суматоха! Что же это такое? В природе ли произошла какая-нибудь радикальная перемена или в людях? Ведь в сущности ни малейшего намека на то, что случилось что-нибудь новое, что образовало бы рубеж между 1862 и 1863 годами. Между тем со всех сторон сыплются поздравления, все поддаются каким-то надеждам, вероятно и в этом году таким же несбыточным, как и в прошлом. А впрочем, не худо, что такой обычай существует. За недостатком истинных благ человеку нужен хоть призрак хорошего лучшего. И вся эта беготня -- своего рода занятие, которое разнообразит обыкновенную прозу жизни».
А у наших предков было также или процесс празднования Нового года отличался более «системным» подходом? А еще интересно – какую роль на этом торжестве играли дети, был ли у них Дед Мороз и елочка с подарками?
«Колядую, колядую, я зайду в избу любую, попрошу хозяйку: «Сладостей давай-ка!»
Для древних славян главными вехами в году было обновление природы, связанное с движением солнца. Каждый такой этап был важен и почитаем: например, приход весны отмечали Масленицей, а лета – днем Ивана Купалы. В конце декабря встречали Солнце, вновь рожденное, молодое и сильное. День, на который приходилось зимнее солнцестояние, наши предки отмечали «с огоньком»: они жгли большие костры, призывая Солнце вернуться на землю, да и любимое угощенье этого события – каравай – тоже символизировал небесное светило.© Сычков Ф.В. «Христославы» 1935
В ночь 24 на 25 декабря наступали Святки и начинались колядки, которые длились 12 дней. Особую роль в этом празднично-магическом действии исполняли дети и подростки. Ребятня наряжалась домашними животными: овцами, козами, коровами и т.д., ходила по улицам, пускаясь в пляс и распевая особые песни – «колядки». В это время дети могли зайти в любой двор, постучаться в любую избу и потребовать угощенья. Им никто не отказывал – еще бы, ведь они изображали Молодой год, да и песни пели не простые, а «волшебные». Колядки были формой магического заклинания для всяческого благополучия и изобилия.
Среди ряженых обычно присутствовал персонаж, изображающий Деда – сильного духа, который способен заморозить злых людей и наградить хороших. Возможно, это и был прообраз Дедушки Мороза. Однако древнеславянский Дед сам с охотой принимал подарки, а не одаривал ими малышей. Равно как и другие зимние духи, которые почему-то считались добрыми: например, Морок, Трескун и Морозко. Они, по народным поверьям, сковывали реки льдом, приносили метель и насылали морозы. Чтобы их задобрить, на окна хозяйки выставляли угощение: кисель, кутью, блины.
31 декабря отмечали еще один праздник – Щедрец. В этот день все от мала до велика должны были навестить родню, украсить свой дом засушенными цветами, калиной, косами чеснока, разрисовать посуду, ворота, накрыть обильный стол и т.д. При этом обязательно нужно было петь веселые песни и составлять планы на будущее. Считалось, что все это служит оберегом от зла. В более поздние времена праздник взяла под свою эгиду церковь, и он стал Васильевым вечером – в честь дня памяти Василия Великого. Но и это еще не все: по одной из версий, именно Щедреца скопировали большевики, когда в 30-х годах XX века вводили «пролетарский» Новый год.
Но это – лишь краткое изложение фактов. В разные века и в разных местностях славяне могли встречать Новый год и в марте, как в древнем Риме, и в сентябре, как в Византии. Относительный порядок был наведен в непростом праздничном вопросе лишь с принятием христианства на Руси.«От Рождества и до Крещения, приготовив угощенье, пели разные колядки, по дворам ходили в Святки»
Вплоть до XV века на христианской Руси Новый год встречали 1 марта по юлианскому календарю или в день Пасхи. А вот с XV века праздник перенесли на 1 сентября, и назвали по-другому – первым днем в году или «Новолетием». Этому поспособствовал великий князь Иоанн III, который в 1492 году повелел считать именно эту дату началом года. Кстати, реформа придала празднику не самый веселый оттенок: помимо радости от окончания сбора урожая, люди теперь испытывали и другие чувства. Отныне им приходилось к 1 сентября по княжьему велению платить дани, пошлины и оброки. Зато «первый день» был обставлен очень торжественно – устраивались пышные гулянья и праздничные службы в церквах.Петр I, как все мы знаем, был гениальным оптимизатором, коснулось это и календаря вообще, и Нового года в частности. В конце 1699 года он отменил летоисчисление от сотворения мира, заменив его на летоисчисление от рождества Христова - как во всем цивилизованном мире. Заодно и новогодний праздник распорядился отмечать в первый день января. Был 7208 год от сотворения мира – стал 1700 год от Рождества Христова. Было сентябрьское новолетие – стал Новый год 1 января. Также император очень хотел, чтобы подданные отмечали наступление нового года по европейским традициям – с елками и подарками под ней, но это новшество прижилось поначалу лишь в высших слоях общества.
© Чернышев А. «Рождественская ёлка в Аничковом дворце»
Настоящего размаха новогодние торжества достигли во второй половине XIX века, причем языческие славянские традиции мирно уживались с современными европейскими: так, для детей из состоятельных семей на Святки устраивались балы-маскарады, а дети «рангом попроще» в то же самое время могли бойко колядовать на улицах. И никто не считал это вопиющим диссонансом. Кстати, для детей именно эти времена стали самыми любимыми, самыми радостными по части новогодних праздников, ведь и развлечение и угощение находилось для всех.
«Кто в чудесный праздник верит - открывайте шире двери!»
В конце декабря мир волшебным образом преображался: в витринах магазинов и лавок появлялись картонные фигурки волхвов, младенца Христа, рождественские звезды, создавались целые композиции на библейскую тематику. Разумеется, дети любовались этими чудесами, подолгу прилипая носами к той или иной витрине.
© Досекин С.В. «Подготовка к рождеству»
В домах ставили елку и наряжали ее. Люди попроще обходились деревцем из леса, а состоятельные граждане покупали елки, которые начали выпускать… кондитерские заведения. Они были щедро украшены сладостями и свечами. Но и те дети, у которых елки не было, могли полюбоваться на зеленую красавицу: в городах повсеместно стали устанавливать публичные ели. Первая из них появилась в 1852 году на Екатерингофском вокзале (Санкт-Петербург).
Повсюду, как грибы после дождя, вырастали дощатые балаганы и ярмарки. Одним из самых любимых развлечений детей всех сословий были именно они. «Балаганами назывались специально в короткий срок построенные большие и маленькие сараи, в которых давались всякие представления. Эти балаганы служили главным аттракционом рождественского гулянья. Здесь можно было увидеть и арлекинады, и зверинцы, и цирковые представления», – пишет историк. Одним из самых запоминающихся героев был Петрушка – кукла-шут с крючковатым носом, иногда – с горбом. В Италии этого персонажа знают как Пульчинеллу, во Франции зовут Полишинелем, в Англии - Панчем. В Российской Империи был Петрушка, Петр Петрович Уксусов, Самоваров или Ванька Рататуй.
© Манизер Г.М. «Ёлочный торг»
В праздничные гулянья дети угощались разными сладостями, которые продавались в лавочках, покупали «пищалки», «дуделки» и другие игрушки, и, конечно же, посещали аттракционы. Самыми востребованными были качели, большие карусели и ледяные горки. Во всем мире их называют русскими – и не зря: первые горки появились в XVII веке, высотой 25 м и с углом наклона 50º. Очень важным сегментом зимних развлечений был каток, который устраивали практически в каждом населенном пункте. На коньках катались и гимназистки и крестьянские девушки, и студенты элитных учебных заведений, и мальчишки-подмастерья. Была еще популярная командная игра в «Крепость», дошедшая до наших дней, и «Катанье по шестам» (похоже на катанье с горки, но вместо нее были два гладких шеста).
Как и в языческие времена, делом престижа каждой хозяйки было приготовить побольше вкусной еды, чтобы наступающий год был сытным и изобильным. В домах побогаче главным блюдом на Васильев вечер был жареный поросенок, а при более скромном достатке – куски свинины. Детей непременно баловали – покупали им конфеты, фрукты, дарили небольшие подарки. Даже в откровенно бедных семьях малыши не оставались без праздника – в Империи очень сильны были традиции благотворительности, и для бедноты устраивались Елки со спектаклями, угощением, подарками.
А когда все-таки появился Дед Мороз в его современном виде? Только на новогоднем празднике в 1910 году, причем он очень напоминал Пэр Ноэля. Снегурочка же появилась в России в самом конце XIX века – тогда была издана одноименная сказка Александра Николаевича Островского. Но оба этих персонажа были известны лишь образованной публике. Широко вошли они в моду лишь в 1937 году, когда впервые появились вместе на новогодней Елке в Доме Союзов в Москве. Впрочем, это история уже другой страны и другого Нового года.
Нашим ученикам, детям III тысячелетия, уже непонятны многие слова, да и реалии, относящиеся к быту и общественному устройству прошлых эпох. Все более туманными становятся картины и образы давно ушедшей жизни, так детально и проникновенно описанные в классической литературе XIX века. Книга Н.Петровой «Веков азартная игра...» (М.: Русское слово, 2000), богато иллюстрированная, с большим количеством интересных сведений из культурной жизни наших предков может пригодиться и русистам, и литераторам.
Балы в Зимнем и Аничковом дворцах
Новый год открывал и в столице, и в провинции череду балов, вечеров и концертов. В Зимнем дворце в новогодние праздники устраивались публичные маскарады, на которые могли попасть все желающие. Вот как описывает современник один из этих маскарадов. «Народный маскарад в царских чертогах повторялся согласно преданию каждое 1 января. К определенному часу весь дворец освещался, все двери отпирались. Милости просим, кому угодно! Первого вошедшего гостя и последнего вышедшего записывали на память. Другого церемониала не было. Посетителей всех видов и сословий собиралось более 30 000. О полиции и помина не было. Народные массы волновались по сверкавшим покоям чинно, скромно, благоговейно, без толкотни и давки. К буфетам редко кто подходил. Праздник был вообще трогательный, торжественный, семейный, полный глубокого смысла. Царь и народ сходились в общем ликовании. Когда залы переполнялись, раздавалось громовое польское 1 – и государь со двором выступал из внутренних покоев. На мужчинах были накинуты сверх мундиров легкие венецианские эпанчи 2 . Дамы были в кокошниках и русских платьях. Общее впечатление было великолепное, а вид придворного ужина был даже волшебен. Театр был превращен в сверкающий бриллиантовый шатер из граненых стеклышек, между собою плотно связанных и освещенных сзади. Магический свет разливался по амфитеатру. Если я не ошибаюсь, эта декорация была придумана при императрице Екатерине II. Во время ужина играла музыка. <...> Вообще придворные праздники того времени повторялись редко, но отличались художественностью» 3 .
Придворные маскарады и домашние праздники
Итак, люди холостые встречают Новый год в гостях и в маскараде, семейные – дома, устраивая застолье и придумывая, насколько каждому позволяет фантазия, разнообразные развлечения.
Дочь графа Федора Толстого – знаменитого скульптора, медальера и живописца, вспоминает, как ее отец устраивал на Новый год домашние маскарады. «Маскарад начался в зале танцами <...>. Дяди и тетки мои оделись королями и дамами четырех мастей карт, спины их были покрыты какой-то материей, разрисованной под карточный крап; необыкновенно хороши и верны вышли их костюмы» 4 .
В другой раз хозяева не наряжались, зато гости демонстрировали изобретательность. «Канун Нового, 1835 года встретили у нас чем-то вроде маскарада. Мы и все дамы в этом году не наряжались, но зато приходило много наряженных из учеников и также приезжало много знакомых в прелестных костюмах. Очень умно и мило был наряжен «старым, 1834 годом» скульптор Рамазанов. Он изобразил из себя древнего седого старца в рубашке, обвешанного с головы до ног старыми объявлениями и газетами за прошлый год, и печально, с старенькой поломанной дубинкой в руке бродил по нашей зале в ожидании Нового года. Как только зашипели часы, чтобы начать бить полночь, в залу влетел «Новый, 1835 год», Нестор Васильевич Кукольник, одетый в новенький, с иголочки, светло-серенький фрак, с большим букетом свежих роз в петлице фрака. Влетел и прямо кинулся весело обдирать со старого, 1834 года все отжившие свое время объявления и новости, а самого беззащитного старца схватил поперек сгорбленного туловища и без церемонии выкинул за дверь залы. Все это безжалостное торжество нового над старым совершилось по-театральному – в одно мгновенье ока; часы били еще первые свои удары на Новый год, когда о старом годе не было уже и помину. А Новый со свежими розами, стоя один в торжественной позе посреди залы, проворно вынимал из своих новых карманов и кидал в публику новые, своей стряпни, четырехстишия с пожеланиями и пророчествами на Новый, 1835 год. Лакеи разносили на подносах в бокалах папенькину водянку, она шипела и поднималась белою пеною; гости пили ее, целовались, и все в зале кипело жизнью и весельем... Все, сами не зная, кажется, почему, с таким восторгом встречали неизвестный еще никому Новый год» 5 .
Тот же Кукольник придумал изображать на празднике «говорящие живые картины» – очень популярную в те годы игру. В картине «девять муз и Аполлон» барышни изображали муз, декламируя специально написанные для них стихи, а «первый драматург эпохи» Кукольник, разумеется, Аполлона с бумажною лирою в руках.
В середине 30-х годов XIX в. появляется новый атрибут новогоднего праздника, без которого сегодня он уже немыслим: это, конечно же, елка. Заведенный когда-то Петром I обычай украшать дома еловыми ветками не прижился и сохранился лишь в украшении... кабаков. Со временем слово елка стало синонимом питейного заведения, о чем красноречиво свидетельствуют слова и выражения типа поднять елку – то есть пьянствовать, идти под елку – идти в кабак, наконец, пьяный именовался просто елкин 6 .
Баронесса М.П. Фридерикс пишет в своих мемуарах о том, что в Россию обычай ставить в доме на празднике елку был ввезен из Пруссии принцессой Шарлоттой (Александрой Федоровной), с которой Николай I вступил в брак в 1817 г. В некоторых областях Германии елочки, поставленные на столах и украшенные яблоками, сахарными изделиями и облатками 7 , известны уже в первой половине XVI в. 8
Однако это еще не одна большая елка, столь знакомая нам, а маленькие буковые деревца со свечами на каждой ветке. Елка в привычном для нас виде появится в Германии в конце XVIII в. и в течение следующего столетия распространится во многих странах.
Сам обычай украшать дом в Новый год зелеными ветками восходит к глубокой древности. Новогодие всегда связывалось с обновлением в природе, и празднику предписывалось магическое влияние на плодородие как земли, так и самого человека. Зеленые ветки символизировали возрождение и, видимо, должны были помочь человеку в новом году обрести новые силы.
В Вавилоне Новый год отмечали весной, совершая особые ритуальные действия, а символическим изображением возрождающейся природы служил столб, украшенный пучками зелени.
В Египте Осирис возрождался, «прорастая» деревом сквозь гробницу. В Греции Дионис, олицетворяя плодородие, изображался иногда в виде палки, увитой плющом и виноградными листьями и увенчанной еловой шишкой 9 .
С переносом начала нового года ко времени зимнего солнцестояния и к Рождеству украшать дом цветущей зеленью стало труднее. Ветки вишни, сливы, яблони старались ставить в воду загодя, с тем чтобы к празднику они расцвели. Однако достичь этого удавалось далеко не всегда и, вероятно, поэтому в качестве украшения начали использовать вечнозеленые деревья как символ неумирающей природы 10 . Сначала и в самой Германии не во всех областях использовали ель. Это могли быть ветви омелы, бука и можжевельника.
1 Имеются в виду звуки полонеза. – Н.П.
2 Венецианский плащ, венецианка – маскарадный костюм, столь же популярный, как и домино (эпанча = епанча).
3 Соллогуб В . Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 371–372.
4 Каменская М . Воспоминания. М., 1991. С. 107.
5 Там же. С. 221–222.
6 Душечкина Е . «Только тот, кто друг попов, елку праздновать готов» // Родина. 1996. № 1. С. 97.
7 Облатка – бумажный кружочек, смазанный клеем и служивший для запечатывания конвертов.
8 Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX – нач. XX в. Зимний период. М., 1973. С. 149.
9 Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 396–397.
10 Календарные обычаи... С. 150.