Детская сексуальность. Английская "методика" воспитания розгами

Родители или люди, занимающиеся воспитанием ребенка, сами того не осознавая, являются для него теми волшебниками, которые способны как "заколдовать" на успех в жизни, так и "наслать проклятие". Как это происходит, нам рассказала психолог, кандидат в транзактные аналитики в области психотерапии Влада Березянская, www.vashpsiholog.com.ua.

Представьте себе успешного человека. У каждого из вас – это свой особенный образ, но в основном вы представляете себе целеустремленного человека , у которого получается все, что он задумал. При этом, как показывает практика, чтобы быть успешным, необязательно иметь много денег . Важно, чтобы была гармония внутри, ощущение, что вы живете счастливой жизнью. В то же время есть люди, которые, как ни стараются, постоянно сталкиваются с неудачами. Ощущение что они являются магнитами для всего наихудшего в мире. Или иногда до победы остается один шаг, а человек ломается, бросает дело, без особых на то причин. Таких людей в обществе называют неудачниками .

Сценарий неудачника, как и победителя, закладывается в детстве, до 6 лет. И делают это родители либо родительские фигуры (няни или бабушки, воспитатели). Однотипные сценарии передаются из поколения в поколение, и происходит это неосознанно, под видом правильного воспитания и искреннего желания добра своим детям. Как родители накладывают на детей запреты, прививая неудачные сценарии, покажем на нескольких примерах.

Запрет достигать . Девочка мечтает получить в подарок на Новый год плюшевого медведя. Этот подарок для нее очень важен. Но отец убежден, что конструктор дочери будет полезнее в плане развития, поэтому покупает ребенку конструктор и дарит его. Но когда девочка показывает свое разочарование, он говорит ей: "Зачем же ты плачешь? Ведь конструктор – это так замечательно!"

Последствия . Девочка убеждается, что ее желания не исполняются, она не способна контролировать их исполнение. Кроме этого, она не может показывать свое разочарование от того, что ее желание не исполнилось, ведь родители будут расстроены. В этом случае отец налагает на ребенка следующие запреты: не чувствуй, не желай и не достигай.

Запрет "быть собой" или "быть важным". Дети, играя, веселятся и шумят. Родители с целью призвать их к порядку, дают такие запреты: "Не пой", "Громко не смейся", "Веди себя прилично".

Последствия . Ребенок получает запрет быть важным и ценным, проявлять свои эмоции и чувства, быть естественным. Вырастая, он не сможет, находясь в обществе, быть самим собой, он не будет понимать, что с ним происходит. Если подобные запреты рассерженный папа дает дочери, у нее во взрослой жизни не получается быть близкой с мужчинами, ведь когда она в детстве вела себя естественно, ее не любили, не принимали, не одобряли.

Запрет "не чувствуй" . Мальчик расстроен и плачет. Родители говорят ему: "Ты же мальчик, будущий мужчина. Ты должен быть сильным, не должен плакать . Ни к чему эти телячьи нежности".

Последствия . Мужчины, которым в детстве запрещали проявлять эмоции, постоянно находятся в невротическом состоянии. Внешне они могут выглядеть вполне благополучными, но они не умеют чувствовать свое тело, не понимают, как это – любить, жить полной жизнью. Сценарий, который прививается родителями в данном примере, называется "Без чувств". Очень часто мальчикам, которым родители выражали подобные запреты, в жизни прекращают чувствовать потребности своего тела, не умеют любить и принимать любовь. Иногда они используют допинги, которые помогают добиваться измененного состояния сознания, получая радость посредством наркотиков, кофе, сигарет, алкоголя.

У женщин есть подобный сценарий, который называется "Без любви" . Мамы не показывали им, что можно быть любимой и любить. Особенно часто мамы дают девочкам запрет на близость, если сами пережили развод или были несчастливы в браке. Вместо того чтобы проработать расставание с психотерапевтом, негативные чувства по отношению к мужчинам переносятся на ребенка, передавая информацию невербально (без слов, посредством мимики, интонации, жестов) – "Любить мужчину по-настоящему больно". Повзрослев, дочь большую часть своей жизни либо одинока, либо не может построить нормальные отношения. Это приводит к депрессиям, к тяжелым переживаниям, вплоть до трагического конца – самоубийства.

Запрет на мужественность . Мама развелась со своим супругом, который ее бил. Подрастающему сыну она постоянно твердит: "Ты у меня такой славный, такой нежный, добрый, совсем не такой, как твой папа".

Последствия . Ребенок получает родительское предписание: чтобы радовать маму, нельзя проявлять качества, присущие мужскому полу. У такого неагрессивного мальчика, как правило, потом не складываются отношения со сверстниками, потому что его таким не принимают. Возможен также исход, который называют "навязанным гомосексуализмом", когда мужчина с несвойственным мужчине сценарием нежности вступает в половые отношения не с женщинами, а с мужчинами.

Как изменить сценарий

Родителям самостоятельно очень тяжело произвести анализ и понять, какие именно предписания и запреты они своим детям внушают посредством воспитания. И тем более тяжело спрогнозировать, вырастет ли ребенок неудачником. И для того чтобы ребенку дать сценарий победителя, нужно определить и изменить свой собственный. А в этом поможет психотерапевт с опытом работы в транзактном анализе. Это очень тяжелый процесс, ведь пока человек живет по сценарию, заложенному в детстве, он чувствует себя "окейным", он думает, что он хороший и все делает правильно. Важно проанализировать и научиться осознавать, что ты действуешь в рамках своего сценария.

Вне зависимости от сценария, для того чтобы ориентировать ребенка на успех, важно понимать следующее:

Вы – ОК, и ваш ребенок – ОК, у него тоже есть мысли, чувства и желания, порой не похожие на ваши. И это нормально.

Любите, хвалите и доверяйте своим детям – тогда они смогут любить во взрослой жизни.

Не лгите детям – иначе они начнут лгать вам, когда вырастут.

Не оставляйте детей на няню, если есть возможность быть с ребенком. Ни одна няня не заменит маму. На консультирование чаще приходят дети, воспитанные нянями или бабушками. Подумайте, какой сценарий закладывает няня в голову вашего ребенка и какие запреты она передает. Нет ничего удивительного в том, что дети успешных родителей, воспитанные няней, не такие успешные, как их родители.

Ребенку необходимо уделять искреннее внимание. Важно веселиться, играть, заниматься творчеством вместе с детьми и поддерживать их в начинаниях. Внимательно прислушивайтесь к желаниям своих детей.

Чтобы ребенок был успешен в отношениях с противоположным полом, покажите, что вы искренни со своим супругом, продемонстрируйте интимность в ваших отношениях (душевную близость, любовь, доверие).

Если вы достигаете успеха на работе, необходимо показывать, что вы умеете не только работать, но и отдыхать. Это покажет вашим детям возможность совмещения работы, отдыха и личной жизни. И они будут здоровы.

Очень важно любить своих детей от всей души, давать им самые лучшие предписания и пожелания, ведь это является огромным родительским благословением.

Татьяна Корякина

Педагогическая поэма

Здравствуйте!

Извините за безумное обращение, но я обращаюсь сразу ко всей редакции «КМ», а в Вашем лице, может быть, и ко всей аудитории, читающей Вашу великолепную газету.

Являюсь вашим давним и регулярным читателем и очень благодарен вам за то, что вы есть на свете с Вашим очень нужным издание.

У меня есть небольшой опыт общения с аналогичной редакцией – мои письма были напечатаны в газете «М-р Х», но честно говоря, ваша газета вызывает гораздо больший интерес. Дело в том, что я являюсь давним и убежденным поклонником садомазохизма, а точнее, самой классической, самой интересной, импульсивной и эмоциональной его формы – флагелляции. Тема флагелляции стал для меня не только увлечением, привлекающей своей пикантностью новизной, но превратилось в своего рода жизненный интерес, в хобби души и тела. Этому увлечению я не изменяю уже много лет и располагаю довольно приличным количеством информации, которая, в свою очередь, дает богатую пищу для размышлений и умозаключений, которых так же накопил бы приличное количество.

В сборе материалов на тему порки я не зацикливаюсь только на ее эротическом аспекте в самом распространенном вопросе: «Порка молодой девушки мужчиной ради чисто сексуального наслаждения».

Я собираю материалы по следующим аспектам флагелпяции:

1. Сексуально-эроитческий. Это порка для придания ощущений, новизны, пикантности в сексуальных взаимоотношениях. Это имеет огромное количество таких разнообразных форм и способов, что если перечислять, то этому надо посвятить отдельное письмо.

2. Педагогический аспект. Известный вопрос: «Порки детей – за и против», пороть или не пороть. Нельзя дать однозначный ответ, есть масса условностей и условий, которые в совокупности предопределяют правильность выбора. Но лично мое мнение однозначно – пороть! Приводить аргументы в пользу этого решения, высказывать свои мысли и обосновывать выводы тоже не буду – это получится целая статья.

3. Физический или физиологический аспект. Вкратце поясню свою позицию: порка безусловно является очень действенным и эффектным массажем и кроверазгоняющим средством. Следствие – укрепление мышечной системы (в какой-то степени – формирование фигуры, особенно у девушек), лечение кое-каких недугов (старинный русский народный метод), например импотенции, женских болезней и т.п. Здесь будет уместно сказать, что в процессе порки человек испытывает бездну острых физических и эмоциональных ощущений, что в свою очередь является бесспорным стимулятором развития (особенно у девушек) чувственности и эмоциональности, что мы, мужчины, так ценим в женщинах.

4. Порка – небольшой, но ярко выраженный элемент культуры у многих народов. Вы удивлены? Тогда давайте обратимся к истории. Например, Древняя Эллада. В Спарте, воспитывая воинов и просто мужчин, мальчиков регулярно пороли. Девочек и девушек, впрочем, не меньше. Во многих городах, в один из религиозных праздников приносили «жертву». Жертвоприношение – порка самой красивой юной девушки и самого красивого и сильного юноши на алтаре одной из богинь. Например публичная порка достигших совершеннолетия юношей и девушек на алтаре богини Артемиды. Данный аспект широко перекликается с эротическим и тем не менее...

5. Хочу выделить еще один аспект, который меня интересует. Он являет собой нечто среднее между эротикой и педагогикой, но я этот аспект выделяю отдельно. Это – классическая супружеская порка. Считаю, что при взаимном согласии, доверии и любви, сглаживание ссоры и выход из конфликтных ситуаций не путем ругани, оскорблений, обид (потом – довольно долго примирение), а с помощью старинного традиционного способа – ее величества Розги. Вариантов, способов, форм, стилей супружеской порки тоже огромное количество, перечислять не буду. Главное – цель, которой необходимо достигнуть, душевные ощущения перед любимым человеком, выплеск отрицательных эмоций, все это переходящее в эротическую фазу, а не ругань и битье посуды. По-моему, в данной ситуации, порка – неплохой вариант, альтернатива!?

Вот, вкратце, я вам изложил свою позицию, если так можно выразится, направления моего интереса, которое подогревает ваше издание – «КМ»!

Мне 33 года, офицер. Пишу эротические рассказы и очерки на тему флагеляции. Мои рассказы и очерки отчасти плод моих фантазий, отчасти – не выдуманные истории, услышанные, подслушанные или прочитанные, дофантазированные и обработанные.

Выставляю на ваш суд один из моих «шедевров»!

Вагон то и дело вздрагивал на стыках и метался из стороны в сторону на стрелках. Скорый поезд «Северная Пальмира» Адлер-Петербург уносил загорелых, утомленных черноморским солнцем отпускников все дальше от одного моря к другому. Володька, 25-летний, разбитной холостяк из Питера возвращался после трех недель бурного, насыщенного морем, солнцем, вином и любовными приключениями отдыха не турбазе в Кудепсте, домой – в Северную столицу.

Время было позднее и пассажиры вагона, напившись чая, начинали потихоньку угомоняться. Володенька продрых весь день и спать, невзирая на приближающуюся ночь, уже не хотелось. Он так и лежал на верхней полке с закрытыми глазами, пытаясь уснуть. Постепенно его внимание начал привлекать разговор двух его попутчиц, которые сидели за столиком и в полумраке светильника о чем-то беседовали.

Одну из них звали Светлана. Это была женщина 28-30 лет, судя по всему, не замужняя, разведенная, которая со своей 8-летней дочерью, мирно сопевшей на нижней полке за спиной матери, возвращалась из санатория в город Тулу. Ее собеседницей была темноволосая, широкобедрая, с узкой талией, великолепной грудью и потрясающе красивыми ногами женщина лет 38-40. Вначале женщины болтали о всякой ерунде. Постепенно разговор коснулся проблем педагогики и воспитания детей.

Светлана, как бы между прочим посетовала, что дочь растет без отца, что находить общий язык с ней становится все труднее и труднее, девочка иногда бывает просто неуправляемой, а наказывать, лишая каких-то детских удовольствий – улицы, мультиков – или просто отругав, совершенно не эффективно. Дочь довольно спокойно сносит подобные взыскания и порой даже делает назло. Но Галина Владимировна, а именно так звали собеседницу Светланы, вдруг очень живо отреагировала на это сетование.

Она вдруг как-то с очень сильным любопытством поглядела на Светлану, затем на ее мирно сопевшею проказницу, потом как-то очень осторожно, словно вспомнив что-то свое, очень далекое и в то же время очень близкое, улыбнулась, потом в упор посмотрела в глаза Светланы и сказала:

– Есть один очень действенный и верный метод воспитания, которому лет столько, сколько человечеству и есть один очень эффектный воспитатель всех времен и народов.

– Что же это за воспитатель такой и что за метод? – удивленно спросила Света.

– Воспитатель – это ее величество Розга. А метод воспитания с помощью с помощью такого воспитателя существует только один – это... порка.

– Но ведь это не цивилизованный, варварский метод воспитания – пороть ребенка. Это только озлобит, сделает его жестоким и грубым! – с жаром произнесла Света.

Галина опять внимательно посмотрела на свою собеседницу, опять чему-то улыбнулась и произнесла:

– Ведь испокон веков на Руси, да и не только на Руси, а во всем мире детей за провинности секли. И мир был намного добрее и человечнее. Не было таких жутких войн, как в наше время, да и чисто бытовые отношения между людьми были гораздо человечнее, не было такой жестокости, хамства, неуважения к старшим, к женщинам, и вообще между людьми было больше душевной теплоты. Никогда справедливая родительская порка не приносила вреда юному чаду. Я не буду приводить вам, милая Светлана исторические и литературные примеры пользы порки в воспитании детей. Расскажу лучше о себе.

И тут Галина опять про себя о чем-то улыбнулась.

– Неужели родители вас в детстве пороли?! – изумленно воскликнула Светлана.

– Да. Меня пороли, а точнее, секли в детстве, да и не только в детстве, мои родители, и я считаю, что в отношении меня это был самый правильный и верный способ, и я очень благодарна своим родителям за то воспитание, которое я получила в отчем доме. А те качества, которые они мне привили, и привили – надо сказать – неплохо, чему способствовал этот старый дедовский метод, эти качества мне помогли кое-чего добиться в этой жизни. Я в свои неполные сорок лет стала доктором наук, завкафедрой одного из питерских вузов. Имею прекрасную семью, и мои дети растут неплохими людьми может от части потому, что сызмальства знакомы с розгой и с тем, какие чудеса она творит при грамотном, умном и умелом использовании. Так что, Светлана, если вы еще не очень хотите спать и вам не надоел этот разговор, то я вами немного расскажу о себе и своем детстве, а вы сами делайте выводы.

– Что ж, с удовольствием послушаю ваш рассказ, Галина, может что полезного для себя и почерпну из него, – сказала Света, поудобнее устраиваясь на полке, рядом со спящей дочкой. – Интересно узнать, как вас и за что секли в детстве.

– Ну, что ж, коль интересно, то слушайте.

И Галина отхлебнув остывший чай, опять чему-то далекому улыбнувшись, начала свой рассказ.

– Родом я с Кубани, из-под Армавира. Росла и воспитывалась в казачьей станице по всем казачьим законам и традициям. Мои родители – сами выходцы из казачьих семей, поэтому и в моем воспитании строго соблюдали все традиции.

Одной и безусловной такой традицией в нашей семье было наказание за какие-либо провинности. И этим наказанием, как правило была порка. Это была классическая русская порка на широкой скамье по обнаженному телу розгой – ивовым прутом, вымоченном в воде, для лучшей гибкости. У моих родителей был свой дом с большим двором и баней, поэтому меня пороли, а точнее секли, обычно в пятницу или субботу после бани. Соседнюю половину дома занимала живущая с нами сестра моего отца – тетя Зоя с мужем дядей Николаем и их сыном Ромкой. С нами еще жила бабушка, мать моей матери.

Секли нас – меня, мою младшую сестру Елизавету и нашего двоюродного брата Ромку (они с Елизаветой ровесники) за какие-либо серьезные проступки. Но что за детство без шалостей, озорства, а значит, и без проступков? Бывали и проступки в виде плохих оценок, так что грехов к концу недели набиралось достаточно.

Не буду описывать все свои перепитии и мысли, свое состояние, когда придя из школы домой в субботу, я уже знала, что сегодня меня ждет порка. Все буквально вываливалось из рук, мысли постоянно возвращались к предстоящему! Надо сказать, что для подобного мероприятия, в нашей семье соблюдался довольно строгий ритуал.

Для этого собиралась на кухне вся наша семья: мать, отец, тетя Зоя с мужем, их сын Ромка, моя сестра Лиза и я. На середину кухни ставилась деревянная лавка, потемневшая от времени, на которой леживали под розгами моя прабабка, моя бабка Наталья Петровна, и моя мама в девичестве. А теперь мы с Лизой, да братец Ромка. Как я ненавидела эту скамью, и в то же время относилась к ней с каким-то странным уважительно-благоговейным трепетом, видя в ней некий символ, «алтарь очищения от грехов».

Но вот субботний вечер, готовая баня. Уже ушли туда на первый пар мужчины. Когда они напарившись возвращаются, туда идем мы – «женская половина». На время баньки все страхи улетучиваются, мысли, и те расслабляются, веник и пар создают такое душевное расслабление, а холодный ковшик с водой дополняют это удовольствие. Состояние души и тела невообразимо! После русской баньки – беда не беда. Но вот, ополоснувшись напоследок, выходим в предбанник. Бабушка хитро прищуривается, с ухмылкой, хлопнув нас с Лизой по голым попам своей ладонью изрекает: «Вы девчонки, трусики с майками оставьте, они вам нынче вечером без нужды. Халатики накиньте и в хату, а то время вечернее, а вас еще разговор ждет серьезный в хате». Лиза в эти минуты становилась белее мела, да и я, наверное, была такая же. В хате уже стояла эта злополучная скамья, выставленная на середину кухни. Отец Ромки, дядя Николай, вынимал из металлического корыта длинные мокрые прутья, пропуская их сквозь сжатый кулак, стряхивая воду, затем взмахивал ими, со свистом рассекая воздух, проверяя на гибкость. На ватных от страха ногах мы с Лизой заходили на кухню и садились на стулья, где уже сам не свой от страха с бледным, зареванным лицом ожидал своей участи Рома.

Бабушка и тетя Зоя суетились около скамьи, на которой нас должны будут сечь – они накрывали ее домотканным покрывалом, готовили длинные льняные рушники, которыми перед поркой обычно привязывали нас к скамье – одним через подмышки за шею, а другим – ноги у лодыжек или за коленями.

Отец брал в руку розгу, взмахивал ею с устрашающим свистом? От которого холодело внутри, и все как бы обрывалось. Потом он не спеша произносил: «Ну, девоньки-припевоньки, за удовольствие скверно вести себя расплата одна – лозой тело погладить!» Затем обращался ко мне: «Что, Галина свет-Владимировна, тебе, как старшей, первой ответ держать!»

Пока отец, мать и бабушка решают вопрос о строгости наказания, которое обычно сводилось к обсуждению количества ударов, я на подгибающихся ногах стою, низко опустив голову. Но вот количество розог определено. В зависимости от степени вины и серьезности проступка, мне обычно полагалось от 20 до 50 ударов. Отец, прищурясь, произносил: «Итак, сударыня, на старт!».

Тетя Зоя в это время отворачивала голову Ромки, чтоб не видел нашей с сестренкой наготы. Я дрожащими руками развязываю поясок на халате, мамины руки снимаю его с моих плеч. Бабушка подходила, крестила меня, целовала в лоб и произносила: «Смелей, казачка, смелей. Телу страданье, душе очищение. С богом!» И поощрительно хлопнув меня пониже спины, подталкивала к скамье.

Я совершенно отрешенно, хотя и с чувством огромного стыда, медленно подходила к скамье и со вздохом вытягивалась на ней. Нежные, но очень сильные руки бабушки в изголовье, мамины – у лодыжек крепко, так что не пошевелить ни ногами, ни головой, (хотя попой и бедрами можно было крутить сколько угодно!) привязывали к скамье. Отец стоял слева от меня и держал в руке прут, слегка хлопал им по ладони.

Итак порка начиналась...

Галина Владимировна сделала паузу в своем рассказе, отпила немного остывшего чая и спросила не проронившую за все это время Светлану:

– Ну, как, интересно, Света, слушать мою исповедь?

– Очень интересно! Я вот сижу, слушаю, затаив дыхание и думаю: «Неужели такое бывает?»

– Очень даже бывает. Это ведь наши исконно русские традиции, а традиции надо поддерживать, и многие семьи эти традиции поддерживают.

Володька лежал на верхней полке боясь пошевелиться и с вожделением слушал каждое слово, доносившееся с низу.

Галина между тем продолжала свой рассказ.

– Итак порка начиналась. Отец несколько раз со свистом взмахивал розгой, затем почти нежно провел не сколько раз розгой по моему телу, от лопаток до пяток, сильно прижимая плашмя прут к телу.

Затем еще раз со свистом взмахнув прутом, отец говорил: «Я сейчас, сударыня, претерпевай!». И высоко над головой подняв прут, он со свистом опускал его на мои ягодицы. Боль бала такая, будто это была не ивовая лоза, а докрасна раскаленная стальная проволока. Еще до начала порки я решала, что буду терпеть и, закусив нижнюю губу, сжимала зубы. Но не выдержав «жгучего поцелуя» розги, я отчаянно взвивалась, дернувшись всем телом.

Через несколько мгновений резкая боль чуть-чуть отступала, давая место острому жжению, переходящему в зуд. Но это, кстати довольно странное, почти приятное ощущение длилось всего несколько секунд, как опять раздавался свист ненасытной розги, и «раскаленный стальной пруток» расчеркивал своим невероятным ожогом мое тело, но уже не ягодицы, чуть по ниже лопаток. Задохнувшись от боли, я дернувшись, выгибаюсь назад, но привязь врезается в мое тело, не давая оторвать грудь от скамьи и приподнять голову.

Боль опять переходит в саднящий зуд, но через несколько мгновений раздается свист лозы и я буквально взвиваюсь от непереносимой боли, но уже в верхней части моих полушарий. И опять свист и безумный по своей остроте «ожег» ощущаю на своем теле. От непереносимой боли я отчаянно виляю задом, пытаюсь запрокинуть назад голову и через несколько минут, когда привязь немного ослабевает от моих неистовых метаний, мне удается запрокинуть назад голову, сопровождая это движение протяжным стоном, даже скорее воплем. Когда розга ложится поперек ягодиц, я судорожно сжимаю их, делая их почти каменными, одновременно подаваясь телом вперед, выгибаясь при этом, выпячиваю вверх свой зад.

Если розга ложится поперек спины, то я запрокидываю голову и пытаюсь свести вместе попытки, сопровождая это протяжным стоном, визгом и воплями. Бабушка всегда учила, что между ударами надо полностью расслаблять все тело, как бы растекаясь по скамье, так легче перенести боль. Но когда чувствуешь этот «жгучий поцелуй» свистящей над тобой лозины, то уже не до этой науки, тут просто извиваешься, как уж, стараясь хоть как-то увернуться от этой свистящей, жалящей розги, стараясь заглушить эту нестерпимую боль отчаянными стонами и криками.

Просить о пощаде, умолять о прощении, перекладывать свою вину на сестру или брата категорически не приветствовалось в нашей семье. За это можно было схлопотать «добавку» в виде дюжины розог.

Где-то после 20-25 розог, отец останавливает экзекуцию, давая возможность перевести дыхание. Пока отец выдирает новые розги для продолжения порки, бабушка поправляет мою привязь, которой мое тело прихвачено к скамье. Затем бабушка наклонившись, опять, как перед началом порки целует меня в лоб, гладит по голове и говорит: «Терпи Галка, терпи. Еще малость и твоим страданиям конец».

Отец уже приготовил розгу, опять свист и опять я задохнувшись от адского пламени боли, дергаюсь и извиваюсь всем телом...

Как в тумане вижу бабушку и маму, вернее чувствую их нежные руки, которые освобождаю меня от держащих меня на скамье пут, помогают встать со скамьи. Бабушка берет ковш с холодной водой, дает мне напиться. Я пью судорожными глотками, вперемешку со слезами и зубы стучат о край ковшика – рыдания еще душат меня.

Затем бабушка умывает мое зареванное лицо и помогает надеть халатик. Отец поощрительно улыбается, подходит, целует меня и говорит: «Молодцом была, Галинка, прощена». Бабушка с мамой, придерживая меня под локти, подводят к стулу и я, сморщиваюсь от боли (зад и спина пылают огнем) сажусь на край стула. Скамья пустует не долго.

Бледная как полотно Елизавета, обнажившись, вытягивается, плотно смыкает ноги и опустив вниз, вдоль ножек скамьи руки. Теперь бабушка с мамой привязывают ее. Я невольно ловлю себя на мысли, что мне хоть и безумно жаль сестру, но если бы в этот момент ей каким-нибудь образом удалось избежать порки, то я была бы безумно разочарована. И вот с вожделением созерцаю на порку сестры.

Взмах розги, короткий свист, хлопающий шлепок розги по голому телу и отчаянный взвизг сестры. Сейчас вспоминая это, Светлана, я как наяву вижу обнаженное тело сестры, жаркие метания беззащитного девичьего тела под свистящей лозиной, ее взвизги и вопли, вспыхивающие, красные, потом багровеющие полоски поперек спины, ягодиц и той части, что в простонародье мы называем ляжками. Но вот и порка сестры позади.

К моему безумному сожалению, нам не позволяют видеть, как секут нашего брата его родители. Мама с бабушкой уводили нас с сестрой в нашу комнату, мы ложились на живот в кровати, а мама с бабушкой нежно и ласково смазывали гусиным жиром, специально приготовленным для этого, наши исстрадавшиеся спины, ягодицы и бедра, в общем те места, по которым вволю погуляла отцовская розга.

На следующий утро день начинался как обычно, со всеми его заботами и забавами, ни кто не вспоминал о вечернем, только бабушка хитро улыбалась, видя как мы с Лизой морщимся от боли, садясь на завтрак за стол...

Перед самым Питером, когда за окном мелькали корпуса Завода. Володя, улучив минутку, признался Галине Владимировне в том, что подслушал ее рассказ. Она только улыбнулась и сказала: «Я знаю это. Отчасти этот рассказ был и для тебя. Вот тебе моя визитка. Будет желание и интерес – звони. Мне есть, что рассказать, а быть может и... показать!» Больше она не произнесла ни слова.

В Питер поезд пришел по расписанию, который встретил его мелким моросящим дождиком и свинцовым небом. В Туле вышла Светлана с дочерью, ставшая после рассказа Галины задумчивой и смотревшей на дочь, будто что-то решая для себя. У перрона Галину Владимировну встретил ее муж и они уехали на темно-вишневом «Фольксвагене».

Володя ехал в вагоне метро рассматривая визитку с золотым тиснением: «Яковенко Галина Владимировна, доцент, доктор филологических наук». И с твердым решением позвонить и продолжить это взволновавшее его знакомство.

Андрей, 33 года.

Поклонник домостроя и флагеляции.

Слишком часто мне приходится слышать истории о взрослых, которые не замечали, что происходит с их ребенком, или объясняли тревожные перемены в его поведении темпераментом, возрастом. Поэтому я перечислю 11 психических проблем, с которыми часто сталкиваются дети, ставшие жертвой сексуального насилия или домогательств.

Этот список не руководство по диагностике и не может заменить консультацию профессионала. Я попыталась объединить вместе типичные симптомы, которые заставляют людей обращаться за помощью терапевта. Список далеко не полон, и каждый симптом по отдельности может быть вызван и другими причинами. В зависимости от возраста, особенностей пережитой травмы, темперамента и стойкости каждого человека, симптомы могут проявляться по-разному.

1. Диссоциация (ощущение отчужденности от самого себя) - наверное, самый распространенный защитный механизм, с помощью которого психика пытается оградить себя от травмы, вызванной сексуальным насилием. Разум словно сбегает из тела в ситуациях экстремального стресса, ощущения бессилия, сильной боли и страданий.

2. Самоповреждение. Люди, пережившие тяжелую травму, причиняют себе физический вред, пытаясь справиться с мучающей их эмоциональной и психологической болью. Как показывают исследования, порезы приводят к выбросу эндорфинов, дающих временное ощущение покоя и умиротворения.

3. Тревога и страх. У переживших сексуальное насилие система реакции организма на стресс часто чересчур активна. Это проявляется в сильнейших приступах страха, социальной фобии, панических атаках. Организм словно постоянно находится настороже и не может расслабиться.

4. Кошмары. Жертв насилия, так же как и ветеранов войн, мучают навязчивые болезненные воспоминания и ночные кошмары.

5. Алкоголизм и наркомания. Пережившие тяжелые психические травмы люди часто пытаются найти утешение в алкоголе и наркотиках. Эксперименты с наркотиками в подростковом возрасте нельзя считать нормальными, особенно если подросток знает о возможных последствиях.

6. Гиперсексуальность. Это типичная реакция на ранний и травмирующий сексуальный опыт. Если ребенок очень рано начинает регулярно мастурбировать, проявлять сексуальный интерес (в играх или в жизни), чаще всего это признак того, что он был свидетелем или участником каких-то сексуальных действий взрослых. В юношеском и во взрослом возрасте гиперсексуальность может проявляться в беспорядочных половых связях, занятиях проституцией, съемках в порнографических фильмах.

7. Психотические проявления. У переживших сексуальное насилие в детстве нередко возникает паранойя, возможны галлюцинации и кратковременные психозы.

8. Перепады настроения, вспышки гнева, раздражительность. Детям часто трудно выразить свои чувства словами, поэтому они проявляют их через действия. Иногда так ведут себя и взрослые. Люди, пережившие тяжелые психические травмы, часто страдают от перепадов настроения, раздражительности и нарушений в работе мозга, которые могут приводить к депрессии, мании, тревоге и вспышкам гнева.

9. Проблемы в отношениях, трудности в поддержании долговременных дружеских или романтических отношений. Жертвы домогательств часто перестают доверять другим, начинают опасаться людей, поэтому им трудно поддерживать долговременные отношения, основанные на взаимном доверии.

10. Регрессия (в основном у детей). Энурез (ночное мочеиспускание в постель) и энкопрез (непроизвольная дефекация) у ребенка, которого приучили к горшку, внезапные и необъяснимые истерики или вспышки гнева, необычная импульсивность или навязчивая потребность во внимании и другие резкие перемены в поведении часто могут быть признаком того, что случилось нечто ужасное.

11. Физиологические, психосоматические и аутоиммунные расстройства. Многие врачи и психотерапевты писали о том, что воспоминания о травме словно хранятся в нашем теле, поскольку разум отталкивает их. В психоанализе они называются бессознательными, поскольку они зачастую проявляются незаметно для самого человека. Когда случается немыслимое, разум спасается, используя тело для выражения переживаний, которые нельзя выразить словами.

Об авторе

Психолог-консультант, психоаналитик, работает с детьми и подростками. Ее сайт .

«В детстве мне не хватало ласки...»

В детстве мне не хватало ласки... Вот почему так трудно привыкаю к ним теперь...

Нрава Павел Егорович был крутого и властного. «Отец был суровым человеком», - скажет о нем позже Антон Павлович. Обязанности главы семьи Павел Егорович исполнял ревностно, требуя от домочадцев неукоснительного повиновения и подчинения своей воле. Впитав мораль и законы взрастившей его среды, где все отношения между людьми строились на принципах господства и подчинения, он прежде всего в собственной семье насаждал домостроевские порядки. Он был искренне убежден, что суровость и непреклонная требовательность - первейшие заповеди родительского воспитания. За малейшую провинность, оплошность, шалость, а тем более непослушание дети в семье Чеховых с раннего возраста строго наказывались, чаще всего - розгами. «Я помню, отец начал учить меня, или, попросту говоря, бить, когда мне не было еще и пяти лет. Он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь, каждое утро думал прежде всего, будут ли сегодня драть меня?..» - рассказывает герой повести А. П. Чехова «Три года». Повесть во многом автобиографична, и только что приведенные слова перекликаются с воспоминаниями братьев Чеховых о своем детстве.

«Я никогда не мог простить отцу, что он меня в детстве сек», - признался однажды Антон Павлович брату Александру. Прошли годы, боль от отцовских побоев, казалось бы, утихла, но память боли, обида остались навсегда. «...Вспомни, - писал он же старшему брату, - те ужас и отвращение, какие мы чувствовали во время оно, когда отец за обедом поднимал бунт из-за пересоленного супа или ругал мать дурой...»

Во время подобных отвратительных сцен, свидетелями которых зачастую оказывались дети, сердце Антона разрывалось на части - от жалости к матери, от страха перед отцом и от желания убежать, спрятаться, чтобы не видеть злого лица родителя, не слышать грубых слов и чтобы никто не видел его, Антона, горьких слез и страданий.

«Деспотизм и ложь сгубили молодость твоей матери, - писал Антон Павлович Чехов брату Александру много лет спустя, 2 января 1889 года. - Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать».

Можно представить себе, сколь гнетущей была атмосфера в семье, где домочадцы жили в постоянной зависимости от настроений, прихотей и капризов главы семейства, сколь пагубно влияла она на впечатлительную детскую душу.

Без разрешения отца в доме ничего не делалось. Детям приходилось жить под его диктовку: бегать нельзя потому, что «сапоги побьешь»; шалить запрет щалось оттого, что «балуются только уличные мальчишки»; играть с товарищами - пустая и вредная забава, «товарищи бог знает чему научат»... И со стороны многотерпеливой Евгении Яковлевны дети обычно слышали: «Папаша сказали...», «Папаша не велят...», «Папаша будут сердиться...»

Однако, справедливости ради, следует сказать, что деспотизм Павла Егоровича имел свои границы - он никогда не переходил в бесчеловечную жестокость: детей в доме Чеховых не сажали на хлеб и воду, не ставили в угол на колени на горох, не запирали в темный чулан с крысами. А ведь подобные варварские методы воспитания, похожие на расправу, тоже были в ходу, особенно в той купеческо-мещанской среде, в которой рос и воспитывался Антон. Уродливые поступки Павла Егоровича, когда он проявлял свою власть с помощью грубости и насилия, были продиктованы не жестокостью, не злобой, ибо и то и другое в его характере вовсе отсутствовало, а непогрешимой убежденностью, что он живет и действует так, как надо, как учили жить его самого и как должны жить его дети. Понимал ли он, что своими приказами, окриками, побоями причиняет родным и близким не столько физическую, сколько душевную боль, что оскорбляет тем самым их человеческое достоинство? Задавал ли он себе такой вопрос? Вряд ли. Павел Егорович твердо верил, что поступает во благо и на пользу семье. Однажды, когда Евгения Яковлевна, не выдержав грубостей мужа, бросилась на защиту детей, он осадил ее материнский порыв следующими нравоучениями:

И меня так же учили, а я, как видишь, вышел в люди. За битого двух небитых дают. От того, что дурака поучишь, ничего худого, кроме пользы, не сделается. Сам же потом благодарить будет...

При всей вспыльчивости и неукротимости нрава Павел Егорович был отходчив. После какой-нибудь буйной сцены, когда домочадцы прятались по углам, он мог собрать всю семью и как ни в чем не бывало отправиться в гости к родственникам или знакомым. Такие выходы «на люди» обставлялись торжественно, чинно, чтобы у окружающих создавалось впечатление о благополучной и благонравной во всех отношениях семье...

Правда и то, что семью свою Павел Егорович любил, заботился о ее благополучии не меньше, чем о своем коммерческом престиже, и придавал немалое значение внешней стороне этого благополучия, тянулся, что называется, из последних сил. Он стремился быть непременно на виду в таганрогском обществе. В связи с быстрым ростом семейства (после Антона родился Иван - в 1861 году, потом Мария - в 1863 году, Михаил - в 1865 году и еще Евгения, которая родилась в 1869 году и прожила всего два года) Павлу Егоровичу приходится часто менять местожительство, искать более просторное и удобное жилище, но обязательно в центре города: в 1859 - 1861 годах он арендует дом Гнутова, в 1861 - 1863 - дом Маркевича-Евтушевского, в 1863 - 1865 -дом Говорова, в 1865-1869 годах - дом Третьякова.

Так что годы раннего детства Антона Павловича Чехова, до девяти лет, связаны с частыми переездами, сборами, бытовыми неустройствами, и эта нестабильность семейного быта, отсутствие собственного домашнего «гнезда» также сказывались на воспитании детей. Могли ли родители в этих условиях уделять детям достаточное внимание? А уж о нежностях, ласке и говорить не приходится. «Меня, маленького, так мало ласкали, - скажет Антон Павлович уже в зрелые годы, - что я теперь, будучи взрослым, принимаю ласку как нечто непривычное, еще мало пережитое».

Что касается Павла Егоровича, то он вообще не позволял себе никаких нежностей по отношению к детям, а Евгении Яковлевне было не до того: ей очень трудно приходилось именно в эти годы раннего детства Антона, когда он особенно нуждался в родительском тепле. Гораздо в большей степени, может быть, чем потом. Именно в первое десятилетие жизни Антона Евгения Яковлевна пребывала в постоянных заботах о вновь рождавшихся детях, и старших сыновей приходилось частенько отправлять к близким и дальним родственникам. «...Чеховы часто бывали у нас в гостях всей семьей... Часто детей оставляли у нас, и они весьма охотно гостили даже целыми неделями», - пишет в своих воспоминаниях Алексей Алексеевич Долженко, двоюродный брат Антона Павловича (его мать, Федосья Яковлевна, -родная сестра Е. Я. Чеховой).

Бывал маленький Антон и у дальних родственников, Камбуровых. Его отводили к ним с утра, и, набегавшись за день с детьми, он забирался в уголке на сундук, откуда его, сонного, переносили в постель.

Но больше всего мальчику нравилось бывать в доме родного дяди Митро-фана Егоровича, которого он узнал раньше других родственников и полюбил на всю жизнь. Дядя и его жена Людмила Павловна - мягкие, неторопливые, добрейшие люди, всегда держали двери своего дома открытыми настежь, а беднякам никогда не отказывали в куске хлеба. Антон чувствовал себя здесь легко и уютно: никто ни на кого не кричал, никто никого не бил, детям предоставлялась полная свобода действий - у дяди было четверо собственных детей, которых он, как говорится, пальцем не тронул.

Антона, как и других детей, стали рано приобщать к религии. Имя бога с утра до ночи было на устах у всех, начиная с главы семейства и вплоть до няньки Агафьи Александровны. Детей водили к утрене и к ранней обедне, заставляли целовать руки священникам, носить кадило в церкви. В вопросах как домашнего, так и религиозного воспитания отец был неумолим и требовал беспрекословного подчинения своей воле.

Вместе со страхом перед отцом зарождался в маленьком Антоне и страх перед религией - не восторг, не благоговение или умиление, на что рассчитывал Павел Егорович, ревностный поборник христианской морали, а именно страх, который скоро, очень скоро, перерастет в активное неприятие религии и церкви. Вспомним, что именно это негативное отношение к религиозному воспитанию и не устраивало А. Суворина в чеховской повести «Три года», на что Антон Павлович ответил довольно резко: «...Если бы Вас в детстве секли из-за религии, то Вам это было бы понятно...»

Да, вначале был страх - как естественная реакция незащищенной детской души на первые столкновения с окружающей действительностью, как отторжение от той грубости и силы, которая покушалась на свободу человеческой личности. К счастью, душа оказалась по природе здоровой, способной к сопротивлению, к упорной работе...

По воспоминаниям родных, Антон рос здоровым и крепким, рано начал говорить, говорил чисто, не спеша, не шепелявя. Несмотря на занятость домашним хозяйством, Евгения Яковлевна все же находила время заниматься с детьми. Она собирала их вокруг себя и рассказывала нескончаемые истории из жизни или пересказывала жития святых, которых она очень почитала. «Я помню, - писала Мария Павловна Чехова, - с каким интересом мы слушали ее необыкновенные, исполненные поэзии рассказы. На фоне внешней суровости отца материнская заботливость и нежное отношение к детям воспринимались нами с особенной остротой и горячей признательностью».

Бывало, Евгения Яковлевна читала детям, а иногда брала счеты с конторки Павла Егоровича и обучала первым математическим навыкам. Маленький Антон усваивал эти уроки весьма успешно, у него получалось особенно забавно и ловко, когда он принимался вслед за матерью щелкать на счетах. Павел Егорович одобрял и поощрял эти занятия и не скрывал надежд, которые он возлагал на сына.

Книгами для чтения служили часто церковные писания. Гордостью семьи были Четьи-Минеи, свод житий святых и богослужебных песен. По ним Антон и выучился грамоте, к семи годам он умел уже читать и писать.

Евгения Яковлевна первой заговорила с мужем о школе, об образовании детей. Тут же возникли разногласия: мать стояла за гимназию, которая открывала широкую дорогу в жизнь, а у Павла Егоровича были другие мечты и планы - он, как в свое время и его отец, хотел пустить детей по коммерческому делу, что давало, по его убеждению, более надежный кусок хлеба, чем занятия в гимназиях. В своих грезах он уже видел старших сыновей среди важных людей Таганрога, в конторах у Вальяно и Скараманги. Знакомые купцы-греки, завсегдатаи его лавки, советовали отдать детей в греческую школу, и Павел Егорович решился.

«Не зная ни языка, ни программы школы, ни ее порядков, ни внутренней ее уродливой жизни, он в простоте душевной верил, что если его сын научится греческому языку да еще вызубрит какой-то таинственный греческий синтаксис, то дорога этому сыну в заманчивую контору Вальяно или Кондоянаки будет открыта наверняка настежь.

Коля и Антоша после молитвы «о еже хотящем учитися» торжественно были отведены в греческую школу» (Александр Чехов. «В греческой школе»).

Будущему художнику Николаю Чехову было в ту пору девять лет, а будущему писателю - семь. Старшего брата Александра отдали в греческую школу несколько раньше.

Даже по тем временам греческую школу нельзя было назвать всерьез учебным заведением в обычном его понимании. Никакой педагогической системы преподавания и воспитания в ней не существовало. В школе было пять классов и шестой - подготовительный, все они помещались в одной комнате с пятью рядами грязных парт. За партами сидели ученики от шести до двадцати лет, являвшие собой пеструю «смесь одежд и лиц» - дети шкиперов, драгилей, матросов, ремесленников и мелких маклеров. В большинстве случаев это были «уличные мальчишки», которые умели драться и воровать и которых привели в школу не столько для обучения грамоте, сколько для того, чтобы они не беспризорничали и не мешали дома.

Обучение и воспитание детей было отдано на откуп единственному преподавателю всей школы - он же одновременно являлся и директором - некоему греку Николаю Спиридоновичу Вучине, или, как он сам называл себя, - Николаосу Вутсинасу. Кто он и откуда попал в Таганрог, а тем более как стал директором школы, никто не знал, да никому до этого и дела не было.

Антон с первых же дней возненавидел школу с ее директором и с ее порядками. «Очутившись столь неожиданно в этой чуждой среде, Антон Павлович - как он сам рассказывал после - сразу опешил и струсил, и это чувство страха значительно возросло в нем после того, как один из учеников пятого класса, Елефтериос Дикиакис, подойдя к нему, для первого знакомства взял его за чуб и пребольно стукнул носом о парту» (Александр Чехов. «В греческой школе»).

Очень скоро Антон узнал и испытал на собственной персоне, что не только ученики бьют друг друга - старшие младших, сильные слабых, виновные невиновных, - но всех их бьет директор Вучина. Пожалуй, главным занятием и призванием этого человека было изобретать для своих учеников всевозможные наказания, в чем он немало преуспел. Были случаи, когда он устраивал настоящие экзекуции над воспитанниками, доводя их до истерики. Одним словом, греческая школа явилась новым испытанием для детской души Антона Чехова. Откровенная, неприкрытая человеческая грубость, физические расправы настолько его потрясли и ужаснули, что он даже не плакал, когда его толкали, щипали или били линейкой по рукам, спине, голове.

Конечно, ни о каком обучении не могло быть и речи, грамота просто не шла на ум. За весь год в подготовительном классе учитель дважды пытался что-то показать ученику «Антониосу Тсехофу», как Антон Чехов значился в классном списке, но на этом все и закончилось. Греческую азбуку он кое-как одолел, но читать и писать по-гречески так и не научился.

Ничего не подозревающий Павел Егорович, бдительность которого была притуплена похвалами директора Вучины (грек был заинтересован в учениках, за которых получал двадцать пять рублей в год), решил на рождественских святках в присутствии гостей похвастаться успехами своих сыновей. «Он позвал Колю и Антошу и велел им принести свои книжки и прочесть что-нибудь при гостях. Гости изъявили желание послушать и, как водится, приготовились заранее похвалить из вежливости прилежных мальчиков. Но вместо ожидаемого эффекта получилось полное огорчение для родительского сердца. Коля еще кое-как прочел по складам два слова, а Антоша не мог сделать даже и этого и только пыхтел он напряженных усилий прочесть. Павел Егорович был поражен.

Нам в школе никто не показывает, - ответили мальчики.

Начались на эту тему разговоры. Павел Егорович обвинил детей в лености и тут же, при гостях, сделал им выговор. Коля и Антоша ушли спать в слезах» (Александр Чехов «В греческой школе»).

Полным и окончательным провалом для братьев Чеховых в греческой школе стали весенние экзамены. Ни «Антониос», ни «Николаос», к великому огорчению Павла Егоровича, не совладали с греческим языком. С мечтами о богатых торговых конторах пришлось расстаться и согласиться на предложение Евгении Яковлевны и знакомых педагогов отдать детей в гимназию: она и к дому ближе, не то что греческая школа, да и учить будут как-никак по-русски, а не по-заморски.

Осенью 1868 года Антона и Николая Чеховых отвели в приготовительный класс Таганрогской мужской классической гимназии.

Пора раннего детства сменялась новым периодом жизни - новыми впечатлениями, переживаниями, открытиями окружающего мира. Росла душа, складывался особый внутренний мир человека, его духовная самостоятельность.

«Воспитание» детей.
До недавнего времени в общественном укладе многих стран считалось, что родительская любовь состоит в строгом отношении к детям, а любое телесное наказание подразумевало пользу для самого ребенка. И вплоть до начала ХХ века порка розгами была обыденным делом, а в некоторых странах и до конца столетия это наказание имело место. И что примечательно у каждой народности своя национальная методика порки, выработанная веками: в Китае — бамбук, в Персии – плеть, в России – розги, а в Англии – палка. Шотландцы же предпочитали ремень и угревую кожу.

Один из известных общественных деятелей России говорил: «Вся жизнь народа проходила под вечным страхом истязания: пороли родители дома, порол учитель в школе, порол помещик на конюшне, пороли хозяева ремесел, пороли офицеры, становые, волостные судьи, казаки».

Порка крестьянина

Розги, будучи средствами воспитания в учебных заведениях, находились замоченными в кадке, установленной в конце класса и всегда были готовы к применению. За различные детские шалости и провинность было четко предусмотрено определенное количество ударов розгами.

Английская «методика» воспитания розгами

Наказание за провину.

Народная английская пословица гласит: «Пожалеешь палку – испортишь дитя». Палок на детей в Англии действительно никогда не жалели. Чтобы оправдать применение телесных наказаний в отношении детей, англичане часто ссылались на Библию, в особенности на притчи Соломона.

Приспособления для порки. / Разновидность розг.

Относительно же знаменитых итонских розг ХIХ века, то они вселяли жуткий страх в сердца учеников. Это была метелка из пучка толстых прутьев, прикрепленных к ручке длиною в метр. Заготовку таких розг проводил директорский слуга, каждое утро приносивший в школу целую охапку. Деревьев на это изводилось огромное множество, но как считалось игра — стоила свеч.

Порка розгами

За простые провинности, ученику регламентировалось 6 ударов, за серьезные проступки их число увеличивалось. Секли иногда до крови, а следы от ударов не сходили неделями.

Порка учениц.

Провинившихся же девочек в английских школах ХIХ века секли гораздо реже, чем мальчиков. В основном их били по рукам или плечам, лишь в очень редких случаях с воспитанниц снимали панталоны. В исправительных же школах для «трудных» девочек с большим усердием применяли розги, трость и ремень-тоуз.

Профилактическая порка учеников.

И что примечательно: телесные наказания в государственных школах Британии были категорически запрещены Европейским судом в Страсбурге, вы не поверите, лишь в 1987 году. Частные же школы еще 6 лет после этого прибегали к телесным наказаниям учеников.

Традиция суровых наказаний детей на Руси

Много веков в России массово практиковались телесные наказания. Причем если в рабоче-крестьянских семьях родители могли запросто накинуться на ребенка с кулаками, то детишек из среднего класса чинно секли розгами. В качестве средств воспитания также применялись трости, щетки, тапки и все на что была способна родительская изобретательность. Частенько в обязанности нянек и гувернанток входило сечь своих воспитанников. В некоторых же семьях папаши «воспитывали» своих детишек сами.

Порка гувернантками отпрыска дворянской семьи.

Наказание детей розгами в учебных учреждениях практиковалось повсеместно. Били не только за провинности, но и просто в «профилактических целях». А учащихся элитных учебных заведений били еще посильнее и почаще, нежели тех, кто посещал школу в родной деревне.

И что совсем шокирует, так это то, что родители за свое изуверство подвергались наказанию лишь в тех случаях, если случайно убивали своих детей в процессе «воспитания». За это преступление они приговаривались к году тюрьмы и церковному покаянию. И это при том, что за любое другое убийство без смягчающих обстоятельств полагалась в то время смертная казнь. Из всего этого следовало, что мягкое наказание родителям за их преступление способствовало развитию детоубийства.

«За одного битого — семь небитых дают»

Высшая аристократическая знать совсем не гнушалась чинить рукоприкладство и пороть своих детей розгами. Это было нормой поведения в отношении отпрысков даже в царских семьях.

Император Николай I.

Так к примеру, будущего императора Николая I, также как и его малолетних братьев, их наставник генерал Ламсдорф порол нещадно. Розгами, линейками, ружейными шомполами. Иногда в ярости он мог схватить великого князя за грудь и стукнуть об стену так, что тот лишался чувств. И что было ужасным, что это не только не скрывалось, но и записывалось им в ежедневный журнал.

Русский писатель Иван Сергеевич Тургенев.

Иван Тургенев вспоминал о жестокости матери, поровшей его до самого совершеннолетия, сетуя на то, что часто он и сам не знал, за что бывал наказан: «Драли меня за всякие пустяки, чуть не каждый день. Раз одна приживалка донесла на меня моей матери. Мать без всякого суда и расправы тотчас же начала меня сечь, - и секла собственными руками, и на все мои мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам знаешь, сам должен знать, сам догадайся, сам догадайся, за что я секу тебя!»

Телесным наказаниям подвергались в детстве Афанасий Фет и Николай Некрасов.

Федор Сологуб(Тетерников). / Максим Горький.(Пешков).

О том как был бит до потери сознания маленький Алеша Пешков, будущий пролетарский писатель Горький, известно из его повести «Детство». А судьба Феди Тетерникова, ставшего поэтом и прозаиком Федором Сологубом, полна трагизма, так как в детстве был нещадно бит и «прикипел» к битью так, что физическая боль стала для него лекарством от боли душевной.

Мария и Наталья Пушкины — дочери русского поэта.

Жена Пушкина — Наталья Гончарова, никогда не интересовавшаяся стихами мужа, была строгой матерью. Воспитывая в дочерях чрезвычайную скромность и повиновение, за малейшую провиность безжалостно хлестала их по щекам. Сама же будучи обворожительно красивой и выросшая на детских страхах, так и не смогла блистать в свете.

Императрица Екатерина II. / Император Александр II.

Опережая время, еще при своем правлении Екатерина II в своем труде «Наставление к воспитанию внуков», призывала отказаться от насилия. Но лишь во второй четверти XIX столетия взгляды на воспитание детей стали серьезно меняться. И в 1864 году при правлении Александра II появился «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений». Но в те времена пороть учеников считалось настолько естественным, что подобный указ императора многими воспринялся как слишком либеральный.

Лев Толстой.

За отмену телесных наказаний выступал граф Лев Толстой. Осенью 1859-го он открыл в принадлежавшей ему Ясной Поляне школу для крестьянских детей и заявил, что «школа бесплатная и розг в ней не будет». А в 1895-м написал статью «Стыдно», в которой протестовал против телесных наказаний крестьян.

Эта пытка официально была отменена лишь в 1904 году. В наши дни в России официально наказания запрещены, однако в семьях рукоприкладство нередко, а отцовского ремня или розги по-прежнему боятся тысячи малышей. Так розга, начав историю с Древнего Рима, живет и в наши дни.

О том как школьники Великобритании подняли восстание под лозунгом:
«Отменить порку и домашние уроки!» можно узнать
здесь

2017-11-23T10:00:05+00:00 admin ассорти

[email protected] Administrator Арт-обозрение