Я занималась фотопроектом «Быть собой. Истории ЛГБТ-подростков» чуть больше месяца, съемки были каждую неделю. Это был напряженный месяц. Героев искали разными путями, в основном методом «снежного кома», когда один сообщил второму, второй сказал третьему и так далее.

Полиция сорвала дважды выставку проекта в Москве, не дав ей даже начаться. Первая галерея на Тверской «Пунктум» за день до открытия отказалась от всех договоренностей под давлением властей, а в галерею «red square» на Электрозаводе полицейские стали ходить за два дня до открытия выставки и давить на руководителей. В итоге мы остались без места и очевидно, что новые попытки найти какое-нибудь другое выставочное пространство закончились бы похожим сценарием. Если галерея не идет к нам, то было решено сделать свою галерею в публичном пространстве. Так, 13 июня состоялась уличная выставка на Гоголевском бульваре в центре Москвы. Фотографии и истории подростков висели на специальных стендах около 4 часов, пока не приехал «православный активист» на роликах, с ужасом вызвав полицию, которая забрала все фотографии.

Наш фотопроект - попытка вынести эти истории из виртуального пространства с помощью фотографии. Для этого проводилась фотовыставка, чтобы в реальном времени обсудить увиденные истории и тем самым начать общественную дискуссию. Она только усилилась при перенесении выставки на бульвар. Это было политическое высказывание. Прохожие живо реагировали, читали и фотографировались. Некоторые благодарили за интересный проект. Такая реакция окружающих действительно порадовала.

В России высокий уровень гомофобии, но она не «свалилась с неба». Власти и РПЦ постоянно пропагандируют травлю по разным признакам, будь то ориентация, пол или национальность. По телевизору показывают передачи, где геев обвиняют в растлении детей и падении духовных скреп в России. А тем временем власти урезают расходы на образование, медицину и другие социальные сферы. Действительно удобная тактика для отвлечения внимания от политического курса правительства. Геи, мигранты, женщины виноваты, но якобы не мы.

Изначально выставка планировалась к 1 июня (День защиты детей), чтобы показать лицемерную политику властей. Они говорят о защите детей, но по факту её не существует. С одной стороны происходят масштабные урезания расходов на социалку (закрытие детских садов, сокращение различных льгот), с другой стороны большой части детей (ЛГБТ) для них вовсе не существует. После принятого закона в 2013 году «О запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» стали запрещены горячие линии помощи ЛГБТ-подросткам, помощь психологов и любая общественная дискуссия о проблемах гомосексуалов. Мы хотели дать возможность самим «невидимым» подросткам рассказать о своих проблемах, желаниях, мечтах и показать всем.

Фотопроект будет продолжаться и заговорит новыми голосами. Проблема существует, и замалчивать ее не получится. Для этого и нужны различные просветительские мероприятия и акции, чтобы показать простым людям, кому и в каких целях выгодна гомофобная политика».

12 июня в галерее Red Square на Электрозаводе должна была открыться фотовыставка «Будь собой: Истории ЛГБТ-подростков». После того как арендатора пространства вызвали на допрос в УВД, о запланированной площадке пришлось забыть, но организаторы решили во что бы то ни стало провести выставку и использовали для этого стенды на Гоголевском бульваре. Мы решили также представить фотопроект на нашем сайте.

Как появилась идея сделать выставку? То есть практика анонимных признаний ЛГБТ-подростков уже не так нова, этим занимается, например, группа «Дети-404». Почему вы решили посвятить этому фотопроект?

Мария Гельман, организатор: Изначально планировалось провести выставку, посвящённую ЛГБТ-подросткам, 1 июня, в День защиты детей. Таким образом хотелось напомнить о тех детях, которых не существует ни для депутатов, ни для социальных работников и о которых не принято говорить в обществе. Государственная политика направлена на стимулирование гомофобных настроений. От этого страдают и подростки. Они не находятся в безопасности. Дома, в школе, в обществе. В 2013 году приняли «Закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». С этого момента вне закона стали горячие линии помощи ЛГБТ-подросткам, помощь психологов и любая общественная дискуссия о проблемах гомосексуалов.

«Дети-404» - это группа для самих подростков, группа помощи и взаимопомощи, это очень важно. Наш фотопроект - попытка вынести эти истории из виртуального пространства с помощью фотографии. Для этого проводилась фотовыставка, чтобы в реальном времени обсудить увиденные истории и тем самым начать общественную дискуссию. Она только усилилась при перенесении выставки на бульвар. Это было политическое высказывание, акт интервенции в пространство города.

Фотопроект обращён не просто к другим таким же подросткам, а ко всему обществу. Мы хотели дать возможность ребятам рассказать о своих проблемах, желаниях и мечтах, показать их всем.

Выставить проект на Гоголевском бульваре было смелой идеей. Как реагировали прохожие? Быстро его свернули?

После двух сорванных полицией открытий нашей выставки было решено: если они не дают нам провести выставку в галерее, мы сделаем весь город нашей галереей. Это было вынужденное решение организаторов, которое связано с давлением со стороны властей.

Выставка продлилась около четырёх часов, люди оживлённо реагировали, обсуждали, интересовались и фотографировались. Всё было мирно и спокойно. Одна женщина, проходя мимо, выразила благодарность и сказала, что это очень интересный фотопроект. Через четыре часа «православный» активист на роликах вызвал полицейских, и они забрали все фотографии.

НАСТЯ, 14 ЛЕТ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

«Меня часто называют глупой, шлюхой или вообще „девочкой, идущей против природы“.

На сегодняшний день всё хорошо, так как я гуляю в компании и с гетеро вообще не контактирую.

Мечтаю, что когда-нибудь все мы сможем рассказать о своей ориентации и никто не будет нас за это судить».

Кит, 17 лет, Санкт-Петербург

«В семье довольно патриархальных взглядов в то, что я гей, просто не поверили. Вот так мы и зависли в положении мирного нейтралитета: никто не начинает об этом разговор, все молчат и делают вид, что ничего не происходит.

С учителями сложнее - они в большинстве своём закалены огнём красной революции, и убеждать их в чём либо я не берусь и не собираюсь - не их дело в конечном итоге. Не раз слышал что-то вроде „Вот ты не мужчина“ или „Я знаю, что предмет ты знаешь, но как человек ты мне не нравишься“.

Каким трогательным было то время, когда ты был просто малышом, когда мир был такой добрый, сказочный и каждый день встречал тебя бурей новых эмоций и открытий; когда не было в нашей жизни ненависти. Увы, всё меняется - мы растём, и всё сложнее становится сопротивляться стене непонимания и слепой би-/гомо-/трансфобии».

Софья, 17 лет, Санкт-Петербург

«Замечала, что папа подозревает - иногда он странно шутил, задавал наводящие вопросы, но меня мало что выдаёт. Как-то попросил посмотреть мою страницу во „ВКонтакте“ - как же я испугалась! Заставила подругу зайти и всё поудалять.

Папа начал заливать про парней, которых я якобы водила бы к нему домой, и, не в силах это слушать, я коротко отрезала: „Парни меня не интересуют“. И выдала историю своей на тот момент влюблённости в одну замечательную девушку. Папа замолк. Вы не представляете, как надолго затянулось молчание с его стороны. Всё перебила его жена, начав говорить, что чувства - это прекрасно, какими бы они ни были. Мы ехали и молчали. Выйдя из машины, папа подошёл, обнял меня и сказал только одно: „Ты моя дочь, и я буду любить тебя всегда, несмотря не на что“, а я расплакалась.

Мне невероятно повезло с родителями. Очень жаль, что не все дети с нетрадиционной сексуальной ориентацией могут этим похвастаться. Эти люди понимают и уважают меня, ценят и любят. И огромное им спасибо за это. После мы с папой говорили на эту тему лишь раз, он на самом деле ещё постоянно говорит про то, каким должен быть мой муж и всё в этом роде, но я считаю, это нормально.

Как-то раз моя девушка забирала меня с учёбы, и при встрече мы поцеловались. Некие барышни это увидели, и на следующий день прямо во время урока прозвучал заветный вопрос - ну а мне нечего скрывать, я не боюсь этого и не стесняюсь. Все стали бурно это обсуждать, говорить глупости, обвинять меня. А я сказала только одно: „Пока я вас не трогаю, это вас не касается“».

Матвей, 14 лет, Санкт-Петербург

«Мама сказала, что примет меня любым и что любит меня. Но где-то через две недели прошерстила всю мою комнату в качестве уборки, а, найдя листовки со дня молчания, выкинула, порвав их перед этим.

Некоторые приняли меня таким, какой я есть. Другие до сих пор пытаются меня поменять и не понимают, что я - это просто я, тот же самый парень.

Есть люди, которые меня поддерживают и любят, за что я им благодарен. Мечтаю, чтобы все были равны между собой и чтобы никто никого не дискриминировал».

Ева Пьерова-Ленская, 18 лет, Москва

«Встреча лицом к лицу с обществом, которое не то что не признаёт меня, но и старательно пытается сделать вид, что меня вообще не существует, поражает.

Я просто мечтаю быть собой, ничего не скрывая и ничего не опасаясь, в стране, которую я люблю.

Когда мне было 13 лет, я влюбилась. В то время я не задумывалась о поле и возрасте человека, для меня это никогда не имело значения».

Антон Тёмный, 16 лет, Москва

«В один прекрасный день я рассказал друзьям о своей ориентации. Меня побили и сказали, что я ошибка этого мира. Я замкнулся в себе и в то лето ни разу не вышел из дома. В первый месяц я просто резал свои руки. Заживало - снова резал. Пока на них не осталось живого места.

Своей подруги детства я лишился, так как она по нелепой ошибке судьбы умерла. Понял, что я более не хочу жить без неё... Я раздобыл таблетки, алкоголь и умер ровно на семь минут. Проснулся в реанимации.

Мои родители никак не могут принять то, что я не натурал. Мне наплевать, я понимаю, что это не столь важно, главное - оставаться самим собой».

Аким, 15 лет, Санкт-Петербург

«Понял, что меня привлекают мальчики, ещё в детстве, года в три-четыре. Я этого не боялся и считал это нормальным. Потом я понял, что это не очень хорошо, и перестал общаться с мальчиками - чтобы они не заметили, что я не просто так с ними общаюсь.

Каминг-аута не было: знакомая рассказала всей школе о моей ориентации. Реакция окружающих была негативная, ситуация на сегодня не изменилась».

Галина, 17 лет, Санкт-Петербург

«У меня много друзей и приятелей, которые готовы встать за меня горой и даже пойти со мной на ЛГБТ-митинг, зная, какая общественная реакция их может ожидать. Однако два года назад произошло событие, которое дало мне ясно понять: не всё так безоблачно. Мой каминг-аут перерос в аутинг. В течение примерно получаса в присутствии учителя мне пришлось выслушать ряд оскорбительных высказываний в свой адрес».

Предупреждение 18+. Статья содержит материалы, не предназначенные для просмотра несовершеннолетними.

Во многих странах мира в июне проходят гей-парады и празднования сексуальных меньшинств. Большинство из них проходит примерно в годовщину Стоунволлских бунтов 1969 года, когда постоянные посетители гей-бара «Stonewall Inn» в Нью-Йорке устроили серию демонстраций против полицейского рейда и ввели моду на движения за права геев. Но есть страны, где жить, открыто заявляя о своей нетрадиционной сексуально ориентации, сложно или даже опасно. Эти три человека из сегодняшнего поста на себе испытали, что значит минимальное принятие. Их истории рассказывают три фотографа Али Сонг рассказывает историю Сяо Као – артиста из Шанхая, Аднан Абиди – историю Симы, проститутки из Нью-Дели, а Тобин Джонс – историю Морин, парикмахерши из Найроби.

(Всего 33 фото)

1. Сяо Као, 57-летний гей, в образе красного гвардейца времен Культурной революции. Сообщество геев в Китае всегда находилось в тени, но постепенно становится все более открытым. Безработный Као – один из тех, чья жизнь приподнимает завесу тайны над далеко не романтичным взглядом на китайское гомосексуальное сообщество. Он живет в центре Шанхая, в комнатке в 8 кв.м., расположенной за общественным туалетом. Сяо Као получает социальное страхование в размере 500 юаней (79 долларов США) в месяц, выступает с танцами на публике и сидит с друзьями в гей-клубах. (Aly Song/Reuters)

2. Сяо Као переодевается в своей комнатке в центре Шанхая. (Aly Song/Reuters)

3. Сяо Као разговаривает по телефону у себя дома. (Aly Song/Reuters)

4. Старые фотографии Сяо Као в его квартирке в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

5. Сяо Као переодевается в пустой комнате для собраний в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

6. Сяо Као наносит макияж перед тем, как выступить на публике в общественном парке в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

7. Сяо Као готовится к танцевальному выступлению в парке в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

8. Сяо Као меняет костюмы между выступлениями. (Aly Song/Reuters)

9. Сяо Као выступает в парке Шанхая в образе феи из китайского фольклора. (Aly Song/Reuters)

10. Выступление Сяо Као в парке в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

11. Сяо Као поет в гей-клубе в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

12. Сяо Као танцует в шанхайском гей-клубе. (Aly Song/Reuters)

13. Сяо Као смотрит телевизор в своем доме в Шанхае. (Aly Song/Reuters)

14. Сима, 33 года, в местном офисе неправительственной организации, которая помогает сексуальным меньшинствам в Нью-Дели. Сима – транссексуал, один из сотен тысяч хиджр в консервативной Индии. Их часто обижают, позорят и вынуждают заниматься проституцией, ведь их позиция жизни не признана законом. (Adnan Abidi/Reuters)

15. Сима танцует в офисе неправительственной организации. (Adnan Abidi/Reuters)

16. Сима сидит дома со своей женой и детьми в Нью-Дели. (Adnan Abidi/Reuters)

17. Сима выщипывает щетину с подбородка, пока его жена готовит обед. (Adnan Abidi/Reuters)

18. Сима кормит свою дочь. (Adnan Abidi/Reuters)

19. Сима со своей фотографией в женском образе. (Adnan Abidi/Reuters)

20. В офисе неправительственной организации, где висит ящик с презервативами, Сима готовится выйти на улицы Нью-Дели на работу. (Adnan Abidi/Reuters)

21. Сима на лестнице офиса неправительственной организации. (Adnan Abidi/Reuters)

22. Автомобили проносятся мимо, пока Сима ждет клиентов. (Adnan Abidi/Reuters)

23. Сима ждет клиентов на улице в Нью-Дели. (Adnan Abidi/Reuters)

24. Если в западном сообществе люди стали более терпимы к нетрадиционной сексуальной ориентации некоторых своих сограждан, то в большинстве стран Африки люди все еще не принимают тех, кто не выбирает для себя традиционные ценности. Однако в некоторых городах власти разрешили проживать сообществам геев. Транссексуал Морин живет в Найроби, Кения. (Tobin Jones)

25. Мало кто признает себя транссексуалом. Кенийское правительство до сих пор считает Морин мужчиной, хотя он сам с детства считал себя девушкой. (Tobin Jones)

26. Хотя Морин не может иметь собственных детей, он чувствует материнский инстинкт. На этом фото его (или ее?) племянник смотрит, как Морин наносит макияж. (Tobin Jones)

27. В отличие от таких стран, как Индия, в Кении нет истории транссексуалов. В результате то, как их видит сообщество и то, как они сами себя ощущают, - все это новая территория. Морин наносит воск на лицо, чтобы удалить ненужные волосы. (Tobin Jones)

28. Морин – владелица салона красоты, так что на работе она спокойно может быть женщиной. (Tobin Jones)

29. У Морин отличная репутация по всей Найроби, и женщины со всей столицы приходят к ней, чтобы сделать прическу. (Tobin Jones)

33. Хотя благодаря своему салону красоты, Морин и смогла выбраться из нищеты, она все равно живет недалеко от трущобного района, в котором родилась. (Tobin Jones)

Пока другие страны мира легализуют однополые браки, Россия ужесточает законодательство. Представители ЛГБТ из России рассказали о том, с какими сложностями им приходится сталкиваться и чувствуют ли они себя в безопасности в собственной стране.

Одни ходят на акции, которые редко мирно заканчиваются, и пытаются вести себя открыто. Другие живут обычной жизнью, не афишируя свою ориентацию, и не понимают, за что им нужно бороться.

Настя , 38 лет, журналистка; бисексуалка (Ставрополь, Петербург):

— Я открытая бисексуалка. Это не означает, что я при знакомстве с людьми сразу про это говорю. Нет, я просто не скрываю. Иногда это бывает сложно, потому что в России никогда не знаешь, как к этому отнесутся. Быть открытой в России может быть небезопасно.

Конечно, я не была настолько открыта, пока работала в университете и на государственной службе. Постепенно я стала понимать, что лучше искать работу, где я буду чувствовать комфорт и в этом отношении. Сейчас я в замечательном коллективе, где моя ориентация принимается как норма большинством тех людей, с кем я взаимодействую.

Открытой я стала после каминаута (англ. coming out — «раскрытие», «выход») перед родителями. Это было лет в 29. Я не хотела, чтобы родители узнали про мой гомосексуальный опыт не от меня. Выход я осуществила не как бисексуалка, а как лесбиянка. Так было проще на тот момент. Я не хотела многих объяснений и родительских надежд, что я могу еще «стать гетеросексуальной». Родители меня принимают. Им многое непонятно, наверное, до конца, но они с уважением относятся к моей личности, а главное — любят меня. Мы не конфликтовали по поводу моей ориентации. Но я понимаю, что если у меня будет семья, однополая, с ребенком, и мы приедем погостить или пожить в доме, то, вероятнее всего, соседям это не будет презентовано как то, что приехала дочь с женой, или партнершей, и совместным ребенком.

Сталкиваюсь ли я с неприятием? Да. Однажды охранник в пирожковой попросил нас с моей любимой прекратить обниматься. Точнее он сказал: «Не делайте это», когда мы стояли просто обнявшись. Аргументировал это тем, что «мамочки с детьми» смотрят. Но я умею защищать свои границы. Так что он отошел, а мы продолжили. И я считаю, что нет ничего важнее для вклада в изменение отношения нетерпимого большинства к ЛГБТ, чем быть видимыми, продолжать обниматься, танцевать в паре, продолжать целоваться в метро и других общественных местах.

В чем я чувствую реальную угрозу? Я уязвима как мать. У меня несовершеннолетний сын, ему 16 лет. И государство назначило меня как бы его врагом, когда приняло закон о запрете ЛГБТ-пропаганды среди несовершеннолетних. Я прекрасная мать, интересный человек, которого есть за что ценить и уважать, — и при этом я бисексуалка. То есть так можно! И я настаиваю на том, что так можно, и я не буду скрывать от ребенка, родителей, друзей и всего мира значимые для меня отношения. Но я понимаю, что если кому-то не понравится мое поведение, то этот козырь может быть разыгран, и на пороге могут появиться женщины из органов опеки.

Я не чувствую себя свободно настолько, насколько мне бы хотелось, я не чувствую себя безопасно. Но верю, что Россия станет свободной. В том числе и от железобетонных рамок представлений о «правильности» и «неправильности» чьей-то личной жизни.

Алексей , 38 лет, экономист, дизайнер; бисексуал (Петербург):

— Первый раз я столкнулся с гомофобией, когда лишился лучшей подруги. Ее парень из Дагестана, узнав обо мне, запретил ей со мной общаться. Но по полной программе я прочувствовал гомофобную агрессию, став шесть лет назад ЛГБТ-активистом.

Многие закрытые представители ЛГБТ могут считать, что у нас в стране все в порядке. До тех пор, пока ты не возьмешь парня за руку на улице. Или не повяжешь на рюкзак радужную ленточку.

Контекст

Что скрывается за выражением «ЛГБТ-лобби»?

Slate.fr 22.04.2018

Отправится ли Микконен в Чечню?

Helsingin Sanomat 30.11.2017

Россия готова поднять флаг ЛГБТ

ИноСМИ 06.12.2017

Россия не готова к свободе слова

Deutsche Welle 03.05.2017

На мою первую акцию в центре Петербурга, где мы выпускали разноцветные шарики, пришло несколько десятков ультраправых молодчиков. Один мужчина с крестом истошно орал, что нас нужно повесить и закопать. В трех метрах от меня какой-то парень выхватил пистолет и выстрелил в одного из участников акции. Неподалеку бесновалась толпа с закрытыми платками лицами, которые скандировали оскорбления. Нам пришлось свернуть акцию через пять минут под нажимом полиции. Мы уехали на автобусах, а вечером я узнал, что разъяренная толпа напала на мосту на автобус с мигрантами, разбила стекла, избила людей [по другой версии, националисты нападала на автобусы с геями, а автобус с мигрантами попался им под горячую руку]. При этом никто не понес наказания.

Тогда я понял, что надо с этим бороться. У меня обе бабушки были в блокадном Ленинграде. А здесь фашизм вернулся. И тогда я пошел во вновь создаваемый «Альянс гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие». Много всего было за эти шесть лет. И первый пикет на Невском, когда боялся поднять глаза, и град камней на Марсовом поле, и порванные плакаты, и нападения, и жесткие задержания полицией. Уже привычным фоном стали угрозы в интернете. Но мы не прекращали, провели десятки акций, и сейчас в Петербурге к нам привыкли. Правда, прошлой весной я лишился работы из-за активизма. После шуточной акции «ЛГБТ-спецназ» ко мне на работу приходили из правоохранительных органов. Работодатель предпочел «не рисковать» и избавиться от меня.

Тем не менее, я считаю себя очень счастливым человеком. За эти шесть лет я гораздо лучше принял себя и стал жить более открыто. Здорово, когда можно не врать, не скрываться, а просто быть собой. К счастью, никто от меня не отвернулся. Верю, что мы сможем добиться того, что и в России будут нормально относиться к ЛГБТ-гражданам. Но нужно время и усилия.

Андрей , 29 лет, учитель английского; гей (Ростов-на-Дону, Петербург):

— Свою ориентацию я не прячу за семью печатями, но и не афиширую нарочито: понятное дело, в профессии преподавателя это может сильно навредить. У меня уже был неудачный опыт. Предыдущую работу мне пришлось сменить из-за конфликта с родителями учеников: кто-то пронюхал о моей ориентации, и меня начали травить. Четыре месяца я ходил на работу, как на гильотину (руководству сыпались доносы), в итоге решил уволиться и жить спокойно. При этом у меня сохранились прекрасные отношения с администрацией этого заведения, они уважали меня как педагога и не совали нос в мою постель.

Я не стесняюсь говорить о том, кто я и что я, но на гей-парады не ходок. Это не мое. Большинство знакомых и друзей о моей ориентации знают. Это очень разные люди: и одиночки, и с семьями. Чаще всего окружающие спокойно воспринимают мою ориентацию. Людям в большинстве ситуаций на самом деле вообще все равно. Все эти россказни о жестокой жизни среднестатистического гомосексуалиста — давайте оставим любителям поныть. Правда, люди из моего профессионального мира в этом отношении несколько жестковаты. Но в целом я не чувствую себя притесненным, мне непонятно, за что мне надо бороться, если я гей.

Моя семья не знает, что я гей. Я много раз порывался признаться маме, но решил оставить все на своих местах. Мне так спокойней. Мне достаточно того, что я знаю, что я гей.

Негативные реакции на мой сексуальный выбор, конечно же, бывают (и было много), но я не рохля, могу ответить. Чувствую ли я себя в безопасности? Как это ни странно, да. У меня нет нужды никому ничего доказывать. Тем, кто относится к ЛГБТ негативно, мне сказать нечего. И я не считаю, что я должен что-либо говорить.

Отношение россиян к людям нетрадиционной сексуальной ориентации, безусловно, меняется, но в какую сторону — зависит от конкретного места. В маленьком городе или глубинке гею, безусловно, будет тяжеловато. В большом городе все обстоит иначе: здесь много специальных заведений, больше возможностей познакомиться с такими же, как и ты.

Как сделать российское общество более толерантным? По мне, как это ни банально, начинать нужно с самого себя. Каждому из нас. Кто я и зачем в этом мире, какую пользу могу собой принести? Мне кажется, эти вопросы поглубже и поважнее, нежели кто какой ориентации и кто с кем он спит.

Даша , 31 год, садовник, столяр; лесбиянка (Петербург):

— О том, что я лесбиянка, знают далеко не все, с кем я общаюсь. Во-первых, моя личная жизнь — это не та тема, на которую я готова говорить с первым встречным. Во-вторых, я боюсь. Я знаю, как наше прекрасное общество относится к гомосексуалам и квирам [англ. queer — представители сексуальных и гендерных меньшинств], сколько в нашу сторону льется ненависти, презрения и насмешек. А еще я знаю о насилии над представителями ЛГБТ — как парнями, так и девушками. Знаю об убийствах геев. Все это звучит страшно.

Я стараюсь не проявлять нежных чувств к моей девушке на людях. Не хочу всех этих косых взглядов, хихиканий и дурацких вопросов типа «а кто из вас за мальчика», не хочу привлекать к себе ненужного и, возможно, грозящего неприятностями внимания.

Раньше мне было еще сложнее — о моей гомосексуальности не знала моя семья. Я не рассказывала ничего, потому что боялась, что мама не примет меня. Но однажды я поняла, что это невыносимо — молчать и жить в страхе, что кто-нибудь случайно расскажет обо мне моей маме.

© РИА Новости, Александр Гальперин Акция "Радужный флешмоб" в Санкт-Петербурге

Мой каминаут произошел чуть больше двух лет назад. Это был самый счастливый день в моей жизни: мама сказала, что любит меня любой и желает мне счастья. Ее фразу: «Бедная моя девочка, как же ты все эти годы с таким грузом жила?!» — я запомню навсегда. Потом я поговорила с младшим братом, он воспринял все совершенно спокойно. После этого моя жизнь как будто начала набирать обороты: я бросила журналистику, из-за которой заработала много расстройств, стала садовником и столяром, прекратила тяжелые отношения и встретила человека, который как будто заново открыл мне меня саму.

Но все это счастье очень сильно омрачается постоянным страхом. В российском обществе и на уровне государственной политики такие люди, как я, считаются маргиналами, чем-то мерзким, развратным и позорным. Некоторые люди даже считают геев угрозой обществу, угрозой детям. Я могу понять, почему так много людей полностью скрывают свою гомосексуальность: так безопаснее.

В России ситуация не становится лучше. Чтобы хоть как-то изменилось отношение общества к ЛГБТИК [ЛГБТ и интерсексуалы], мне кажется, должно вырасти не одно поколение, воспитанное на принципах равноправия, уважения личности и неотъемлемых свобод, а не только на идеях о великом прошлом страны. Не уверена, что в России это возможно. Наверное, людям здесь проще молчать, бояться и ненавидеть. Хотя всегда остается надежда на молодежь.

Михаил , 25 лет, бизнесмен, дизайнер; гей (Петербург):

— В какой-то момент я устал жить закрытой жизнью: приходилось прятаться, изворачиваться, на это уходило много сил. Когда я открылся родителям, мне стало проще открываться другим людям и принимать себя. Мама нормально восприняла, отец ушел в затяжную депрессию, он старается больше не поднимать вопрос о личной жизни.

Трудностей много. Во-первых, это невозможность чувствовать себя в безопасности: это какое-то перманентное ощущение угрозы. Во-вторых, невозможность проявления чувств на улице: когда есть какое-то ограничение, это сильно подавляет, это вводит в депрессивное состояние, вызывает ощущение, что я не такой, как все, и со мной что-то не так.

С агрессивной реакцией я пока не сталкивался. Но поскольку я не ощущаю себя в безопасности, то стараюсь не кричать об этом.

Людям, которые против ЛГБТ, я бы посоветовал пойти на курс терапии и заняться своей личной жизнью. Но для этого нужна храбрость и смелость, а часто те, кто негативно относится к ЛГБТ, трусы.

У нас в России все становится очень печально, не только с ЛГБТ. На мой взгляд, все, что связано с темой ЛГБТ, будет еще больше дискриминироваться с политической точки зрения.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Люди далеко не всегда принимают тех, кто одновременно относится к ЛГБТ-сообществу и является членом христианской церкви. Но выбора между любовью к Господу и самим собой вообще не должно происходить. Эшли Ригден (Ashleigh Rigden) погружается в мир ЛГБТ-христиан.

Сидя в на диване, Джеймс трясся от ярости, пока истерически рыдающие родители спрашивали у него, сколько раз он спал с мужчинами и почему он решил стать таким и изменит ли он это. Если бы кто-то узнал об этом, его отца перестали бы принимать всерьез как пастора в церкви, потому что гомосексуальность считается грехом.

Джеймс — с детства член церкви адвентистов седьмого дня. В этой христианской конфессии есть очень строгие правила — например, не праздновать Рождество и не есть «нечистое мясо», то есть свинину или моллюсков. Но прежде всего, однополые отношения совершенно выходят за рамки дозволенного этой религией.

Недавнее исследование показало, что 6 из 10 христиан верят, что гомосексуальность неправильна всегда или почти всегда. Некоторые христианские группы могут быть более принимающими, чем другие. Джеймс знает истории ЛГБТ-людей в своей церкви, и из-за этого ему все сложнее оправдывать свою веру. Он говорит: «Они думают, что это выбор, и они говорят, что это отвратительно, и что мы попадем в ад, и что вопрос в том, зачем нам это делать. И такие разговоры окружали меня, пока я рос».

Каждую субботу проводятся службы для молодых членов общины, и они дискутируют о гипотетических ситуациях, включая те, с которыми они не согласны. Джеймс объяснил: «Они говорили о сексуальности, о том, как две женщины в нашей церкви жили вместе, и они обсуждали, как бы поступили в этой ситуации.

И они говорили так — зачем бы им это делать, это неправильно, и если они не понимают, что это неправильно, то мы ничем не можем помочь». Обычно традиционные взгляды ассоциируются со страшим поколением, но это не всегда так. Даже чаще эти ценности разделяются молодыми людьми. Джеймс сказал: «Когда они переходят в новую религию, они из кожи вон лезут. Как раз они и хотят делать все как надо, соблюдать все правила. Они ко всему относятся предельно серьезно.»

Во многих строгих христианских общинах, детям и подросткам не рассказывают о вопросах сексуальности. Они могут прочесть об этом где-то еще или увидеть по телевизору. «Я не знал, как это называется. Я рос, и меня все больше привлекали парни, и я не знал, что происходит, потому что никто не говорил об этом со мной», — признался он.

Камин-аут перед родителями — всегда важный и сложный момент, который многие ЛГБТ-люди никогда не забудут. Он может построить отношения с семьей или разрушить их. Однажды вечером Джеймс проговорился, что он гей. Давление, которое он чувствовал из-за необходимости скрывать свою идентичность, рвало его в клочья. Он признался: «Я сделал камин-аут перед родителями случайно, потому что сказал им, что хочу съехать и жить с другом. Они поняли, что это мальчик, и начали давить на меня и спрашивать, почему на самом деле я хочу съехать от них». Тогда он признался, что «испытывает гомосексуальные мысли», на что его отец хмыкнул и сказал: «Ну он хотя бы признал это.»

Джеймс глубоко вздохнул и продолжил свой рассказ: «Моя мама начала спрашивать, был ли у меня секс, сколько раз, сколько лет им было. Я сказал ей, что у меня был секс с одним человеком, и это было ложью. Тогда она спросила, соврал ли я, и я сказал, что да, у меня было двое. И это все еще было неправдой. Тогда она спросила — у тебя был секс с двумя одновременно? Она подумала, что раз я гей, то я участвовал в абсолютно любых вариантах секса, какие только есть в мире.» Камин-аут Джеймса закончился тем, что он сказал родителям, что изменится. Они все еще верят в это. Он признает, что ему стало их жалко. Они истерически рыдали над чем-то, с чем на самом деле ничего нельзя поделать.

Несмотря на обещание родителям, сейчас Джеймс встречается с парнем. Он объяснил: «Теперь они знают, и я сказал им, что меняюсь. Может быть, однажды, когда они увидят моего парня, я скажу им, что у меня не получилось.»

Его мать, тем не менее, очень четко дала понять, что она думает об ориентации Джеймса. Он смеется: «Однажды мама сказала, что если я приведу домой парня, она спросит его, хочет ли он чаю. Потом она принесла бы ему чай и вылила бы ему на колени — «случайно», чтобы его позлить.»

Часто религиозные группы обвиняют людей в том, что они стали частью ЛГБТ-сообщества. Многие христиане верят, что через гомосексуальность проявляется вытесненная детская травма. Джеймс прошел через такие разговоры: «Многие христиане пытаются найти причину, почему ты такой. Например, они думают, что отца не было рядом, или семья была насильственная — и, увы, в моем случае и то, и другое вполне правдиво. У меня было насильственное детство, а отец не всегда был рядом, но я не верю, что это сделало меня геем. Да, это случилось, но это не сделало меня тем, кто я есть».

Некоторые люди рождаются в неподходящем для них теле, так что когда они делают трансгендерный переход и могут быть самими собой, они наконец-то освобождаются. Но этих людей нечасто принимают в христианских церквях, точно так же как и семьям таких людей требуется время, чтобы принять трансгендерных родственников. Исследование, проведенное МВД Великобритании, показало, что 70% трансгендеров не вовлечены в общественную и/или политическую жизнь. Вот история трансгендерной женщины Анны-Джейн.

Анна-Джейн была членом трех разных церквей за несколько последних десятилетий. Она начинала в Евангелической церкви, которая “расшумелась на тему того, что они меня принимают, когда я сделала камин-аут.» В результате, рассказывает она «священников поувольняли, и новое руководство попросило меня уйти. Они нашли мне англиканскую церковь неподалеку.»

С тех пор, как Анна-Джейн совершила камин-аут, она выступала на конференциях и рассказывала свою историю и давала советы людям, оказавшимся в схожей ситуации. Она объяснила: «Очень легко прожить жизнь, пытаясь заслужить одобрение людей, хотя на самом деле все, что мы можем делать — делать как лучше.»

Траснгендерный камин-аут перед родителями может иметь свои последствия, и об это Анна-Джейн тоже, к сожалению, знает все. Она вспомнила, как это произошло: «Мои родители переехали, не сказав мне, а я в это время разводилась Я тоже переехала, и это не было моим выбором.

Я нашла новый дом, сделала переход и получила последнюю открытку на Рождество от моих родителей. Они послали ее на мое предыдущее имя, и это было ужасно.» Она попыталась связаться с родителями после того, как старый сосед рассказал ей, куда они переехали. Она вспоминала: «Я позвонила папе, хотя до того шесть лет никак не проявлялась, и я сказала, что люблю его несмотря ни на что, а он бросил трубку.»