Дети с дадому бай отзывы. Усыновление – процесс длиною в жизнь

В минском Доме ребенка №2 сейчас живет чуть больше 50 детей. Двух малышей в новогодние праздники усыновят, еще трех заберут в приемные семьи, пишет агентство «Минск-Новости». Как быть остальным?..

«Отказников» (детей, родители которых написали письменный отказ) здесь только двое, еще столько же живут здесь временно (у родителей тяжелое материальное положение или серьезные проблемы со здоровьем). У остальных ребят семьи - одно название: либо самые близкие люди лишены родительских прав, либо это вот-вот произойдет.

«В последние годы у нас стало больше малышей первого года жизни - грудничков, сейчас их около 35%, - рассказывает главный врач Дома ребенка №2 Лариса Кузмич. - Обычно детки у нас живут до трех лет. Потом, если их не усыновят, не заберут в приемные семьи или не вернут биологическим родителям, остается одна дорога - детский дом».

То есть те же казенные стены.

Правда, малыши еще не осознают, что, по сути, с такими мамами и папами они - сироты. Да и как в таком возрасте понять, что ты один на белом свете?

«Мы все стараемся заменить малышам семью, души в них не чаем, - с теплотой говорят сотрудники учреждения. - Разве можно их не любить, не баловать? Они нам как родные, на наших глазах растут».

«Мишуня модник, Ильюша профессор, Андрюша добряк, Олечка очень ласковая, но чужих боится…» - наперебой говорят они.

«А Сережа? Три года только, а такой самостоятельный, - логопед Екатерина Поповская в восторге от мальчугана. - И любознательный: обожает „читать“ книжки и разбирать-собирать разные игрушки».

«О! Это у нас милое дело - машинки по запчастям разобрать, - смеются коллеги. - В группе на восемь мальчишек две девочки - Олечка и Дашенька. Ни минуты покоя».

По соседству группа помладше: возраст от полутора до двух лет. Девочек тоже две: Ксюша и Даша. Позади - прогулка и занятия, а сейчас по расписанию обед: суп, картофельное пюре, паровые котлетки, компот. Малышам не до гостей: ложками стучат.

«На аппетит не жалуемся: подчистую съедают», - не нарадуется воспитатель Елена Козловская.

После сытного обеда глазки у малышей слипаются, только Даше не до сна. Самая общительная, она уловила минутку, чтобы познакомиться.

- Такая трогательная, солнечная и всегда всем рада, - видно, что девчушку любят. - Четвертая у мамы… И братья Дашутки у нас выросли.

- А где же мать?

- В Лунинце живет, к монастырю прибилась. Может, образумится.

- В Минске. Международное усыновление в Беларуси уже много лет как не практикуется. Когда-то наших детей усыновляли жители Германии, Ирландии, Канады, США… Судьбы их прослеживаем. Иногда и они нас навещают. Недавно вот Вова (теперь его зовут Питер) с родителями приезжал. Когда его усыновила семья из Дании, мальчику было три года, а сейчас уже двенадцать. Казалось бы, совсем маленький был, а приехал в дом ребенка и воспитательницу Люду вспомнил…

В то время у Вовы было много диагнозов плюс задержка речевого развития. На вопрос: «Как учится?» его мама ответила: «Без проблем. Он очень хороший ребенок… Наш сын». Надо ли после таких слов что-то добавлять?

Согласно новому документу, на усыновление передаются дети, сведения о которых находятся в банке данных детей, подлежащих усыновлению. Для международного усыновления могут рекомендоваться дети, которые состояли в этом банке не менее года и которым не смогли найти семью в Беларуси.

Директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова рассказала в интервью "Белорусским новостям", что в прошлом году было усыновлено 338 девочек и мальчиков. При этом минчане усыновили лишь 46 детей.

Это очень мало. Сейчас вообще наблюдается тенденция, что число детей-сирот в стране не увеличивается, но усыновляют их все меньше. Если в начале 1990-х годов речь шла о 1500 усыновлений в год, то теперь - о 300-400. Очевидно, что политика государства в этом вопросе не меняет количество усыновлений в сторону увеличения.

Комментируя причину небольшого количества желающих усыновлять детей в Беларуси, председатель Международного общественного объединения "Понимание" Андрей Маханько сказал, что для выявления всего спектра причин необходимо провести на эту тему серьезное социологическое исследование. "Нельзя сказать, что белорусы не способны к сочувствию. Однако в обществе, на мой взгляд, сложился достаточно противоречивый образ ребенка-сироты, не позволяющий сказать - да, я готов воспитать ребенка, я в состоянии справиться с этим. Люди полагают, что их ответственность в случае с приемным ребенком будет гораздо большей, чем при воспитании своего ребенка. Это хорошо для детей, но может стать и препятствием, которое невозможно преодолеть для потенциальных родителей".

Еще одна причина, на которую обратил внимание специалист, - уровень жизни в Беларуси. "Большинство людей, морально способных усыновить ребенка, не могут сделать это в силу материальных причин. Наш уровень жизни - это уровень выживания. Мы поставлены в такие условия, что все свое время тратим на добывание средств к существованию".

Если наши люди не хотят усыновлять детей, иностранцы хотят, но для них это достаточно сложно. Тем не менее, приоритет в усыновлении, естественно, отдан соотечественникам. Заместитель министра образования Татьяна Ковалева сказала на этот счет в интервью, что должна быть проведена планомерная работа по нахождению ребенку белорусской семьи и учтено, есть ли у ребенка родственники, все они должны быть опрошены на предмет взятия ребенка под опеку. Обязательно необходимо выяснить, есть ли у ребенка братья или сестры, очень важно сохранять эти родственные связи.

Теперь Национальный центр усыновления работает с усыновителями в рамках положения, принятого Советом министров об утверждении порядка согласования процедуры международного усыновления и взаимодействия с компетентными организациями иностранных государств в рамках данной процедуры.

Усыновление осуществляется только гражданами тех стран, с которыми заключены соответствующие соглашения. Сегодня - это только Италия. По словам Т. Ковалевой, "все страны проинформированы, им разосланы проекты соглашений, но пока яркой инициативы от других стран и подписанных документов нет".

Гражданами же этой единственной страны, где усыновляют белорусских детей, в прошлом году было усыновлено только 37 человек.

Тенденция уменьшения международного усыновления характерна для нескольких последних лет. В 2003 году иностранцы усыновили 714 белорусских детей, а в 2004 году нашли новую семью в зарубежье 596.

Тогда усыновление было еще возможным и для граждан из других стран. Лидировали итальянцы - ими был усыновлен 231 ребенок, 168 - гражданами США, 46 - гражданами Ирландии.

Важно заметить, что иностранцы усыновляют не только здоровых детей, но и больных, чего себе наши люди практически не могут позволить. Многие дети, уехавшие жить за границу и усыновленные иностранцами, имели хронические заболевания или инвалидность, особенности психофизического развития.

При этом все меры, которые привели к уменьшению количества усыновлений за рубежом, направлены на защиту детей, считают чиновники. Н. Поспелова заметила на этот счет: "У ребенка есть право на семью, но это не значит, что его нужно отправлять на территорию страны, не способной предоставить ему такие же права, как у граждан этой страны по рождению. В случае же если государство подписывает с Беларусью соглашение, есть гарантия, что люди, граждане этой страны, решившиеся на усыновление, имеют человеческий "знак качества".

Она также предположила, что теперь иностранные граждане для усыновления белорусского ребенка в случае, если они уже знакомы с этим ребенком, обращаются в первую очередь в отдел образования по месту жительства ребенка, а не в Национальный центр усыновления, как раньше. "Естественно, что Центр полностью не владеет информацией о потребностях ребенка. Благодаря постановлению, отпадает необходимость обращаться в Центр усыновления, чтобы он в свою очередь запрашивал информацию у местного отдела образования. Именно эта структура через государственного опекуна осведомлена об особых потребностях ребенка и о наличии человеческих отношений с кандидатами-усыновителями. Бывает, потенциальные усыновители пишут о том, что очень привязаны к ребенку, заботятся о нем. А из местных органов опеки приходит информация, что ребенок не вспоминает о кандидатах на усыновление, а сами эти люди никогда не звонят в интернат, не интересуются планами ребенка. Мы не проводим следственные действия в отношении ребенка и его возможной новой семьи. Однако я полагаю, что очень хорошо, что люди будут изначально обращаться в тот орган, который действительно обладает информацией о ребенке".

Итак, теперь вопрос о международном усыновлении в течение месяца рассматривается в местных органах опеки и попечительства, затем 15 дней в Национальном центре усыновления и отправляется на резюме министру образования.

При этом Национальный центр усыновления - это не просто промежуточное звено в цепи процесса усыновления. Именно здесь дают ответ на главный вопрос: нет ли среди граждан Беларуси желающих усыновить этого ребенка, либо находящихся в поиске ребенка такого же возраста и такого же состояния здоровья.

Этого, судя по всему, кандидатам на усыновление бояться надо меньше всего. На сегодняшний день в главном офисе Национального центра усыновления обслуживается около 30 белорусских супружеских пар, ищущих среди сирот своих детей. За год их наберется в лучшем случае 400. Капля в одиннадцатитысячном сиротском море. Именно столько - 11 000 детей, из которых около трех тысяч минских - числятся в банке данных Национального центра усыновления. Все они хотят жить в семье и ждут своих родителей. Всего же в Беларуси 28 тысяч детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Из них 16 тысяч живут в приемных и опекунских семьях.

В День матери редакция сайт рассказывает истории мам, которые подарили семью детям из домов-интернатов. О том, как преодолевать стереотипы, как отличается воспитание кровных детей и приемных — в этом материале.

Елена

Елена решила взять ребенка, когда ей было 47 лет. У женщины в силу проблем со здоровьем своих детей не могло быть:

— Это было непростым решением, потому что у меня была хорошая карьера, широкий круг общения, я много путешествовала, участвовала в светской жизни — словом, чувствовала себя хорошо. Но взять ребенка мне хотелось, потому что я выросла в учительской семье и всю жизнь работала с детьми — я преподаватель колледжа. На моих глазах росли племянники. Я много думала о том, чтобы усыновить ребенка. Потом все-таки решилась и пошла в Национальный центр усыновления.

Елена говорит, что самое тяжелое в принятии решения — это перестройка собственной жизни, поиск места ребенку в ней. Бумажная сторона вопроса, по ее мнению, не составляет особых трудностей:

— Документы нужны элементарные: медицинская справка, справки с места с работы, о составе семьи… Словом, несложно и недолго. На работе я всем сказала, что собираюсь усыновлять мальчика или девочку. Скрывать не стала, потому что я уже не молода, и было бы странно, если бы он появился как-то вдруг.

Коллеги и родственники новость о том, что Елена собирается взять ребенка, восприняли позитивно:

— Я жила с мамой, она очень меня поддерживала, и пока была жива, помогала, чем могла. Женщине, если она одна, сложно справиться с воспитанием ребенка, ведь нужно сочетать и воспитание, и работу, и хозяйственные дела. Очень важно заручиться одобрением родных и близких.

Перед тем как начинается процесс оформления документов на ребенка, каждый усыновитель проходит курсы психологической подготовки:

— Я думаю, что такие курсы нужно было бы проходить всем родителям, а не только усыновителям, потому что женщины, особенно молодые, не всегда понимают, с чем столкнутся. А дети — это ответственность на всю жизнь.

После курсов Елена начала ездить в детские дома:

— Честно говоря, если бы мне позволяло материальное положение, я бы взяла двоих детей. Мне хотелось забрать уже самого первого мальчика, которого я увидела. Но я понимала, что в моей ситуации это невозможно. В одном из детских домов директор пригласила меня в кабинет и сказала: «Знаете, я вижу Вас, говорю с Вами… Пойдемте, я покажу Вам Вашего ребенка». И она показала мне моего сына… Мальчику было 3,5 года. Я начала приходить к нему, чтобы он привык. Время от времени брала мальчика гулять, мы общались. Я не знаю, как он привыкал ко мне, сын этого не помнит, но, видимо, сразу понял, что это мама.

Елену больше всего потрясло то, что все дети ждали маму:

— Когда я заходила к ним в группу, малыши бежали и кричали: «Мама, мама! Мама пришла!» А потом плакали. Мой сын всем говорил: «Отойдите, это моя мама». Воспитатели начали выводить ребенка ко мне из группы, потому что дети очень переживали, что это не за ними пришли. Навещала сына два месяца, а в день моего рождения сделала себе подарок — пошла в суд.

У Елены были все условия для усыновления, и она смогла забрать мальчика к себе:

— Когда забираешь ребенка из детского дома, важно освободиться хотя бы на месяц и полностью быть с ним, потому что в первое время возникает много сложностей. Человек, который провел всю свою пусть даже маленькую жизнь вне семьи, просто не знает каких-то обычных для нас вещей. Например, когда я забирала его, то привезла ему сок в маленьком пакетике с трубочкой. Он не знал, что это такое — дул в нее и разбрызгивал сок, а потом расплакался. Трудно представить, но эти дети никогда не видели, например, как готовится еда. Мой сын с интересом смотрел, как я готовлю, он облазил всю квартиру, смотрел, что и где лежит, спрашивал про бытовые вещи. Постепенно мальчик привыкал к дому, а осенью пошел в детский сад. Проблем с садом не было, потому что среда — похожая на прежнюю.

Елена не делала для сына тайны из усыновления:

— Решением суда можно поменять все, что хочешь, только не рекомендуют менять имя, к которому ребёнок привык. Я сохранила и дату рождения. Его биологические родители лишены родительских прав, они не имеют права с ним связываться и искать какие-либо документы. Мне не хотелось бы, чтобы сын встречался с ними, но и он этого не хочет. Мы много говорили на эту тему. Сын рано начал задавать вопросы. Однажды, когда ему было лет 6, он увидел беременную женщину на улице и сразу спросил, лежал ли он у меня в животике. Я сделала глубокий вдох и поняла — вот он, момент истины! Рассказала все, как есть. Потом он еще долго терзал меня вопросами, не оставлю ли я его, не брошу и не отдам ли обратно. В общем, это было тяжело. Сейчас, когда мы вспоминаем об этом, он смеется, но тогда очень боялся.

Говоря о материнских чувствах, Елена отмечает, что это абсолютно ее сын:

— С одной стороны, быть мамой — это то, что запрограммировано в каждой женщине, это базовый смысл её жизни. Но что делать, если женщина не может родить? Тогда включается другая программа. Мать — это не просто биологическое существо, не животное, которое ребенка родило, выкормило, научило охотиться — и до свидания. Человек существо другое, для него важно не только родить: дальше начинается самое главное — нужно вырастить.

Неизвестность — это самое пугающее при усыновлении, говорит женщина.

— Это непростое решение. Потому что никогда не знаешь, что будет дальше. Даже со своим ребенком ты не можешь полностью предугадать, какие у него будут способности, будет он умным или нет, как у него будет со здоровьем и как сложится в целом его жизнь. А в этом случае ты точно знаешь, что ребенок не будет похож на тебя. Например, для меня, всегда учившейся на круглые пятёрки, было сложно принять, что мой ребенок не супергений и у него есть и будут сложности с учёбой. Но я учила его всеми силами и понимала, что нам нужно совместно выбрать ему ту профессию, в которой он будет чувствовать себя самим собой, а не ту, в которой хотела бы его видеть я. И я очень хочу, чтобы он был счастлив. И тогда я тоже буду чувствовать себя счастливой и состоявшейся женщиной.

Ирина

Ирина работала стюардессой, поэтому рано вышла на пенсию. К этому времени семья построила дом и переехала жить за город:

— Когда мы переселились с мужем и дочкой за город, в какой-то момент поняли, что можно исправить тот факт, что у нас растет одна дочка, без братика или сестрички, а вокруг живут семьи с несколькими детьми. Мы понимали, что с братиком или сестричкой, наша Даша будет расти более цельной личностью. Все сложилось: и постройка дома, и то, что мы пришли в храм, и любовь к детям. В конечном итоге инициативу проявил муж, он сказал: «Вот мы с тобой говорим-говорим, а наш ребенок где-то один мучается».

Ирина позвонила в органы опеки, записалась на курсы психологической подготовки и параллельно изучала сайт dadomu.by, где размещают информацию о детях, которые нуждаются в родителях. Сначала семья хотела взять девочку, но специалисты помогли понять и принять правильное решение и искать мальчишку.

— Когда Ваня нас увидел впервые, то сторонился, то есть повел себя, как домашний ребенок. Знаете, обычно, когда приходишь в детский дом, то малыши кидаются к взрослым с криками «Мама! Папа! Заберите меня!». А он посмотрел критично, дескать, кто такие пришли.

Ваню забрали домой в возрасте 3 лет:

— Не всех детей можно усыновить. Есть те, кого можно только опекать, есть дети, которые идут только под патронат. Разница в том, что «опека» не подразумевает полного принятия ребенка в свою семью как своего, ты не можешь дать ему свою фамилию, не можешь назвать сыном. При этом ребенок не теряет государственных льгот. Например, по достижении 18-летия ему положена квартира. Если ребенок «под патронатом», то его можно забирать из детского учреждения только на какие-то дни. Усыновление делает ребенка твоим, ты даешь ему свою фамилию и свое «наследство». Можно даже не говорить сыну или дочери, что он приемный, но, как правило, случается так, что какой-нибудь добрый дядя или тетя обязательно скажет, что мама-то не твоя. Сколько таких случаев было! А вы представьте: если такой факт о себе узнать в подростковом возрасте? Да и жить в состоянии, если не полного обмана, то с недосказанностью не лучшая основа для отношений. Мы не скрываем от сына ничего, но говорим, что раньше он жил в детском садике, а теперь с нами. Он спокойно к этому относится.

Ирина говорит, что им с мужем пришлось разом скинуть по 10 лет:

— Мы взяли ребенка в таком возрасте, когда он активно изучает мир и взрослеет. Это такой период «я сам». А тут смена обстановки и тотальный контроль. Нужно было все время смотреть, чтобы он никуда не влез и не поранился. Часто такие дети бывают гиперактивными, они стараются быстро освоить то пространство, в которое попадают. Нам с мужем было 48 и 49 лет, а тут пришлось все время бегать за Ванькой, который ходить «не умел», только бегать. Дочка тоже старалась и старается помогать, у нее разница с братом в 5 лет. Но, конечно, она ревновала!

— Наша дочь — поздний ребенок, она была центром вселенной в семье, а когда появился Ваня, она начала ревновать, но не потому что мы переключились на него, просто с его подвижностью он забирал больше внимания. Ей было тяжело. А сейчас… Вместе играют, то поссорятся, то помирятся, как обычные брат и сестра. Со всеми нашими родственниками и знакомыми у Вани отношения складываются хорошо. Он совершенно замечательный ребенок! Были ли люди, которые встречали усыновление Вани с негативом? Моя мама похлопала в ладоши, потом начала говорить про гены. Просто она сама по себе довольно категорична, сказывается профессия тренера. Для нее шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте. А Ваня непослушный, поэтому она не может с ним долго общаться. Но короткие встречи радуют и наполняют хорошим настроением обоих.

Раньше ребенок часто спрашивал Ирину, кем она ему приходится:

— Ваня все время повторял: «Мама, а ты моя мама?» Я ему отвечала: «Ваня, ты как хочешь. Хочешь я буду твоей мамой, хочешь, я буду тетей. Как ты сам решишь». Этот вопрос сын задавал до того времени, пока я не сказала ему, что да, Ваня, я твоя мама. Больше он эту тему не поднимает.

— Я не стараюсь занять в его жизни место его биологической мамы, думаю, что делать это и не нужно, просто очень его люблю, хочу, чтобы он был счастлив.

Ирина добавляет:

— Ванька сделал нашу семью полной, изо дня в день он учит нас быть благодарными за то, что мы друг у друга есть. Ни на секунду мы не сомневаемся в правильности принятого когда-то решения, думаю, подсказанного свыше.

Ольга

Ольга работает главным бухгалтером. Решение взять ребенка пришло само собой, когда сын уже вырос, а сил оставалась еще много.

— Я наткнулась на форумах на тему про приемных родителей, стала читать, потом пересказывала мужу и сыну. Так постепенно мы пришли к идее стать приемными родителями, сын нас поддержал.

Про процесс оформления документов Ольга рассказывает так:

— Мы с мужем в конце апреля сходили в отдел образования, в течение месяца я собрала необходимые бумаги, прошли курсы и 15 августа уже познакомились с будущей дочкой. Самое сложное — собрать все справки: медицинские, о составе семьи, о зарплате, МЧС, из школы должны прийти и посмотреть на жилищные условия.

— Потом два месяца курсов при Национальном центре усыновления или в Социально-педогагическом центре, которые очень нужны и полезны. Когда я растила своего сына, то столько информации не было, а курсы по воспитанию детей неплохо было бы проходить всем родителям.

Ольга с мужем взяли первого ребенка, которого поехали смотреть. Это было похоже на любовь с первого взгляда, сердце екнуло сразу и Ольги, и у мужа.

— До встречи с нами Яна в свои четыре с половиной года успела потерять биологическую семью, побыть в приюте и детском доме семейного типа. Пока готовились документы и шел суд, мы навещали дочку, и только через два месяца забрали ее домой. Кстати, мамой она начала называть меня довольно быстро, еще, когда мы ездили ее навещать в ДДСТ. Мы были в кафе, пошли в уборную, она оборачивается и говорит: «Мама! «Интересно… У меня две мамы». Мне дочка как-то сразу доверилась, а мужа немного побаивалась, и первое время спрашивала, а хороший ли наш папа. Потом поняла, что хороший, и уже через месяц говорила, что мечтает выйти замуж за такого же мужчину, как папа, который не пьет и не курит. Теперь дочка очень гордится своим отцом, говорит: «Мой папа мастер, он может все, что хочешь починить». А папа просто обожает и балует нашу маленькую принцессу.

Ольга решила не сохранять тайну усыновления:

— Мы уже достаточно взрослые родители, да и ребенка брали не младенцем. Хотя до курсов мы с мужем думали, что тайна усыновления — это хорошо. Если ребенок маленький, то зачем ему знать, что он усыновлен или удочерен? И только со временем пришло понимание, как важно ребенку иметь и знать свое прошлое. Этой весной мы поехали к мужу на родину, и по дороге он рассказывал дочери, что родился в этих местах, жил, ходил в школу, что тут жили его родители. Яна спрашивает: «А где моя родина, где я родилась?» Мы через неделю поехали в поселок, где родилась дочка. Приехали, попытались найти дом, где она жила с семьей. Яна нашла проросшие семена клена и посадила их в парке, это было так символично оставить там росточек.

Женщина отмечает, что первое время после удочерения важно ограничивать контакты со внешним миром:

— Хотя нас и предупреждали на курсах, что первое время ребенку нужно адаптироваться, привыкнуть, но родственникам и знакомым очень хотелось нас поздравить и познакомиться с дочкой. И Яна через пару недель сказала, что не хочет никого видеть. Сейчас мы вспоминаем то время, и она рассказывает, как ей было страшно, что она не знала, какими мы будем, добрыми или злыми. Представьте, вас берут незнакомые люди, куда-то везут, все меняется, вообще непонятно, что будет дальше.

— Яна хорошо помнит свое прошлое. Ей тяжело простить маму, она не понимает, почему ее бросили, и, наверное, имеет право не прощать. Я пытаюсь понять и оправдать поступок матери, возможно, она оказалась в тяжелой жизненной ситуации и, видимо, решила, что ребенку будет лучше без нее. А еще я говорю ей огромное спасибо, что она родила такую замечательную девочку.

Первое время Яну удивляли малейшие признаки заботы:

— Покупали ей капли в нос и масло для тела, а она округляла глаза и спрашивала: «Это мне? Вы купили мне?» То есть она не могла понять, как это бывает. Она не понимала, почему я ее целую, обнимаю, потому что впервые получала такую любовь и внимание. Была и адаптация и слезы. Дочка говорила: «Мама, я не понимаю, почему я плачу. Я не хочу этого, но рыдаю». Наша семья вместе уже три года, потихоньку утихает боль утраты и Яна все меньше и меньше вспоминает о своем прошлом.

Сейчас девочка пошла в первый класс:

— В школе мы все рассказали учительнице. В нашем классе есть еще один усыновленный ребенок, и я даже подарила учительнице книжку «К вам в класс пришел приемный ребенок». Яна знает, что удочерена и не скрывает своего происхождения, она может спокойно рассказать про всех своих мам детям. Иногда они удивляются — как так? Спрашивают ее, она объясняет.

Интересно, что многие замечают, что дочка похожа на маму:

— Яна становится похожа на меня. В вопросах поведения, в привычках, в словах. Причем очень многие приемные родители похожи со своими детьми.

Ольга уверена, что воспитание важнее наследственности:

— Если любого из нас взять, то что — у всех идеальная наследственность? У каждого есть дядя-алкоголик или троюродная тетя с асоциальным поведением. Нет в мире идеальных семей. Все остальное — это воспитание и обстоятельства того, как складывается жизнь. Потому что толчок к тому, что человек начинает пить или садится на наркотики, все равно происходит из-за жизненных обстоятельств. А по наследственности передаются болезни, да и то, некоторые можно побороть, если следить за здоровьем и заниматься спортом.

Ольга говорит, что жизнь сильно изменилась после появления дочки:

— У нас была спокойная, размеренная жизнь. Дом-работа-дом, лежали на диване после работы, смотрели телевизор, а теперь она снова кипит. Кружки, секции, общение с новыми и интересными людьми. Это как вторая молодость.

Женщина считает, что усыновление — это не героизм:

— Вот говорят, что вы сделали ее счастливой. Да она сделала нас во сто раз более счастливыми! Мы сейчас столько любви и нежности получаем, я уверена, что ребенок дает больше нам, чем мы ему.

Ольга рассказывает, что мифы про детей из детских домов до сих пор живут в обществе:

— Самое абсурдное, что я слышала, что усыновители берут детей ради денег, что это опасно, так как у детей «плохая» наследственность. Как можно себе представить, что взять ребенка можно из корысти, я не знаю.

— Я очень счастлива, что мы нашли свою дочь, потому что наша жизнь изменилась к лучшему, она наполнилась смыслом, а это бесценно.

Благодарим Центр психологической поддержки усыновителей «Родные люди» за помощь в организации интервью.

Под единственный в столице Дом ребенка приспособлено типовое здание бывшего детского сада. На входе — лаконичная табличка, красочные портреты воспитанников и корзина с бахилами. Sputnik побывал внутри и узнал, почему родители отказываются от детей, как им живется в чужих стенах и какое будущее их ждет.

В Доме коротают дни 70 детей, почти все — до трех лет. Абсолютно здоровых нет, самый минимум — задержка психомоторного развития. У каждого ребенка — своя история. Одни живут тут временно, ожидая, что их заберут биологические или приемные родители; другие — с тяжелыми поражениями мозга — находятся в паллиативном отделении до исхода заболевания.

Почему родители оставляют своих детей

Каждый год сюда прибывает около полусотни детей. Большинство из них изымают из неблагополучных семей, предоставляя родителям полгода на исправление.

"Некоторые злоупотребляют алкоголем. Есть люди, которые не могут выполнять функции родителя по состоянию здоровья", — рассказала главный врач учреждения Светлана Малашко.

Живут здесь и дети, от которых отказались. Некоторые из них спустя три года отправляются в детские дома. Причины отказа у людей разные.

"Таких — единицы. Часто это ребята с синдромом Дауна: вот мальчик прожил у нас полтора года, скоро будем переводить в детский дом. Некоторые отказываются от ребенка из-за того, что его "не примут родственники" — они возмещают расходы на содержание ребенка, но в семью взять не могут. А один малыш жил у нас полтора года до совершеннолетия своей матери", — пояснила главврач.

Сюда же помещают детей в случае гибели их родителей. Многие родители сдаются перед страхом патологии. Так, испугавшись диагноза, родители отказались от одного из живущих здесь малышей.

"У нас живет ребенок с врожденным пороком сердца: мы наблюдали его вместе с врачами детского кардиохирургического центра, где его благополучно прооперировали. Теперь после удачной реабилитации ребенка усыновляют", — поделилась она.

По словам Малашко, ежегодно из Дома в семью (обратно к биологическим родителям или на усыновление) уходят около 85% поступивших детей.

"Мы знаем, ты сильная!"

Жизнь детей в Доме начинается с приемного отделения. Врач осматривает поступившего ребенка и помещает его в карантинный изолятор: бокс, в котором он адаптируется три недели.

Таблички над детскими кроватками гласят "Мы знаем, ты сильная (-ый)!" или "Расти большой, малыш!"; чуть ниже них - другие, с именем, датами рождения и поступления, информацией об особенностях.

Едва попав сюда, некоторые дети могут плохо есть, приболеть или быть беспокойными. За состоянием малышей (как вновь поступивших, так и уже живущих в Доме) круглосуточно наблюдает медицинский персонал.

В каждой комнате — своя жизнь

После адаптации малыш попадает в подходящую по возрасту группу. Дети любят музыку, так что она играет почти в любом помещении; у них даже для сна есть своя, особенная.

Двух-, трехмесячных жителей Дома находим в группе самых юных, бодрствующими в своеобразных кроватках; самая старшая и самая нарядная из них — десятимесячная Настя в красивом красном платье — стоит в манеже и внимательно смотрит по сторонам.

"Снимите эту барыню, красавицу нашу. Ну как можно мимо пройти?" — умилились нянечки.

Дети немногим старше во второй аналогичной группе без страха смотрят в лицо гостям, шустро ползают по ковру, хватаясь за шнурки и протягивая ручки к камере.

"Как называем? По именам, иногда даже с отчеством! Все они — наши солнышки, очень хорошие. Приходят к нам маловесные, недоношенные, а чуть погодя их не узнать! Некоторые так за месяц у нас прибавляют, что выше нормы получается. Смотрите-ка, ладушки показывает, фотографируйте скорее!" — указала медсестра.

Тут привыкли улыбаться, говорить мягко и ласково: по-другому с этими детьми нельзя. Многие работают в Доме по двадцать, тридцать лет; приходят и новые, но задерживаются не все — эту работу нужно принимать сердцем.

"Кто любит детей, сможет здесь, другим тяжело будет. Когда я пришла, было много детей с патологиями — гидроцефалией, другими врожденными пороками, — сейчас их все меньше. У всех свои любимчики есть, кто бы что ни говорил, но любим каждого по-своему. Расставаться, конечно, тяжело — прикипаешь, куда деваться. Некоторые мамы, которые забрали у нас деток, общаются с нами и присылают фото. Мы очень рады за них", — рассказала корреспонденту Sputnik одна из медсестер.

На стенах одной из спален — красочные рисунки: постарались волонтеры из художественной академии. Руки, говорят здесь, нужны всегда, а вот питанием и одеждой, подгузниками и игрушками учреждение снабжает бюджет.

Дети постарше в своей группе делают первые самостоятельные шаги, так что нянечки едва успевают уследить за всеми: одни — бегут к нам со всех ног, другие — ползут, но не менее стремительно. Воспитатель и медсестра знакомят нас с каждым малышом, прерываясь на восхищенное "смотри, замерла — позирует, надо же!".

До сончаса в каждой маленькой комнатке кипит жизнь. В одной с малышами занимается логопед; в зале ЛФК за стеной малыш в цветной футболке никак не желает лезть на надувную горку — уж очень ему хочется рисовать. "Максим у нас художник", — сдалась нянечка, вручая ему карандаши. За тем же столом сосредоточенно трудится еще один ребенок: перед ним — самодельное сооружение для развития моторики с разного рода переключателями, замками и щеколдами.

Под окнами по территории Дома гуляют родители близлежащих домов со своими детьми. "У нас всегда красиво — мы выставляем разные городки, композиции", — рассказала главврач.

За пределами групп в отдельных закутках бесконечных коридоров — прачечная, в которой без остановки крутятся в машинках ползунки и распашонки, и кухня с десятком кастрюль и запахов.

Паллиативное отделение: "Эти дети живут, пока бьется сердечко"

Несколько лет назад детей, существующих за счет аппаратов искусственной вентиляции легких, решили перевести из больничных реанимаций в Дом ребенка. Открыли новое отделение, оснастили его всем необходимым. Теперь здесь своеобразный хоспис; самому старшему ребенку сегодня девять лет.

"Эти дети живут, пока бьется сердечко. Раньше они жили в больничных реанимациях за счет аппаратов, которые могли спасти кому-то жизнь. Но у каждого есть заключение, что их заболевание — неизлечимо. Это тяжелые врожденные патологии головного мозга. Детки эти — из благополучных семей, просто так распорядилась судьба", — пояснила врач.

Родители от них не отказались — им разрешают бывать тут до позднего вечера, пока не закроются ворота.

"Создать такие условия дома сложно: не все дети стабильны. Здесь же их состояние постоянно контролируют медицинские работники", — рассказала Светлана Малашко.

Никто не ломится: об общении родителей с изъятыми детьми

Для общения детей с родителями есть специальный холл с мягким уголком да полками, заполненными игрушками, а в хорошую погоду — упомянутая игровая площадка под окнами. Родители (даже те, кого лишили родительских прав) могут видеться с ребенком по четыре часа дважды в неделю.

"Ребенок ведь помнит. Он должен видеть не только белые халаты, но и лица родных людей", — сказала главврач.

Вернется ли домой малыш, уже полгода проживший в чужих стенах, либо же получит статус сироты и станет ждать новых родителей, решает суд.

"Чаще родители подходят ответственно. Но бывает и по-другому; тогда их лишают родительских прав, а личная карта ребенка отправляется в Национальный центр усыновления. Мы не решаем вопросы помещения в наше учреждение и выбытия из него, об усыновителях ничего не знаем. Суд спрашивает наше мнение о родителях и их общении с ребенком, не более", — пояснила Малашко.

Усыновителям о детях врачи рассказывают все, чтобы решение, принятое ими, было действительно взвешенным. Как только у малыша появились усыновители, родителям запрещают общаться с ним. Многие из них хотят видеться с малышом до тех пор, пока его не забрали в новую семью, и знать, кто усыновитель, но скандалов на этой почве тут не припоминают — в двери никто не ломится.

"Усыновители могут общаться с детьми сколько угодно. В силу возраста малыши привыкают к ним довольно быстро и, счастливые, уходят", — рассказала она.

А биологические родители, даже раскаявшись, теряют возможность выйти на связь с семьей, в которой растет их ребенок.

Здешние малыши живут без родителей месяцами, получая, безусловно, достойный уход и максимально возможную порцию ласки. Каждый из них все же рискует остаться здесь надолго, а после — отправиться в другие стены такого же, по сути, учреждения: если спустя три года новой семьи у них так и не появилось, они отправляются в детский дом.

Сегодня, 14 октября, начал работу информационный ресурс Dadomu.by . На нем уже сейчас можно найти базу данных о более чем трех тысячах ребят, нуждающихся в семье. Заявлено, что любой гражданин сможет там получить необходимую информацию по усыновлению, опеке, приемным семьям и патронатному воспитанию.

Республиканский банк данных о детях, подлежащих усыновлению, работает в Беларуси с 1997 года. Однако эта база данных доступна только кандидатам в усыновители и профессионалам. С сегодняшнего дня информацию о детях, которые нуждаются в семье, может получить каждый авторизованный на портале пользователь.

На утро 14 октября на сайте можно было найти данные по 3300 детям. Формируют данные о детях и выкладывают их на сайт непосредственные опекуны ребят.

Сколько всего в Беларуси детей, которым нужны родители?
У нас в стране три ведомства занимаются проблемами детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
К Министерству труда и соцзащиты "прикреплено" 560 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
К Министерству здравоохранения - порядка 700 оставшихся без попечения родителей детей.
К Министерству образования относится больше всего ребят - порядка 4000 тех, кто находится в детских домах и школах-интернатах. И еще 8000 детей, которые интегрированы в профессиональные замещающие семьи.

Именно тот, кто отвечает за благополучие ребенка, опекун, и формирует данные. Когда зарегистрируетесь, вы увидите совершенно разные фотографии… Есть дети 12-15 лет, они тоже дети-сироты, и тут возникает вопрос: надо их фотографии выкладывать на портал или нет? Белорусское законодательство говорит о том, что, достигнув 10 лет, ребенок может высказываться по этому вопросу. И, конечно, спрашивали у детей: а ты не против, чтобы твою фотографию разместили? Было такое, что ребенок говорил: нет, я не хочу, я подожду маму, может быть, она восстановится в родительских правах. Это право ребенка, и никто насильно информацию о ребенке на портале не размещал. Вы увидите фотографии некоторые, на которых только рука ребенка, его ранец, стопка книг, половина лица - подросток считает, что достаточно будет так представить себя на этом портале. И к такому мнению мы прислушивались, - рассказала директор Национального центра усыновления Министерства образования Наталья Поспелова .

На презентации сайта специалисты отметили, что в соседних России и Украине уже существуют подобные сайты. Однако там поставляют информацию о детях операторы. У нас это будут делать сами опекуны, которые лучше владеют информацией по конкретному ребенку и смогут ее оперативно редактировать или снимать с сайта. К тому же по белорусскому законодательству, именно опекуны обладают правом размещать информацию в СМИ о детях.

По словам организаторов, плюс сайта в том, что он не приукрашивает информацию о детях, нуждающихся в нашей помощи. Здесь можно найти и детей с серьезными заболеваниями..

Там будут дети, которым нужна семья. Они - разные... С каждым ребенком там надо трудиться. Там ни один ребенок не упакован в розовые бантики, не перевязан ленточкой и не презентован никому, - уверяет Наталья Поспелова.

Сайт появился по инициативе общественного объединения "Белорусский союз женщин", Национального центра усыновления и общества с ограниченной ответственностью "Лайт Вел Организейшн". На презентации для журналистов представители различных ведомств ответили, что появление такого сайта - успешный пример сотрудничества между частными лицами и государством.

Основными пользователями портала должны стать граждане Беларуси. Организаторы объясняют, что на портале отсутствует перевод на иностранные языки, потому что иностранцы в нашей стране "не имеют права участвовать в семейном устройстве детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей".